"Максим Далин. Абсолютные неприятности ("Записки Проныры" #1)" - читать интересную книгу автора

свет. А Ада наивно так спрашивает:
- Ты чего, ездить не умеешь?
- Ездил когда-то, - говорю. - Разучился. И зубы-то нечего скалить - это
ты во всем виновата. Между прочим, у меня в машине заговоренное оружие было.
И бальзам от любых ран. И еще полно отличных штук. И все погибло - а ты
ржешь!
Чувство вины - великая вещь, если пользоваться умеючи. Если б Ада не
провинилась накануне, обгадила бы меня за мою утонченную манеру верховой
езды с ног до головы. А так - ничего, только похихикивает про себя.
Да я и сам понимаю, что смотрюсь, как мешок с фиалками, на той лошади.
Но мне совершенно не до смеха было, честное слово! Это вы не представляете,
что такое практически вся эта первобытная романтика! Я сам в жизни не думал,
что лошади такие неудобные - жесткие, без всяких амортизаторов, и к тому же,
еще приванивают.
К полудню у меня уже было такое ощущение, что меня сутки палками
лупили. И я ненавидел эту скотину безмерно, особенно, когда мы нашли
колодец, и лошади начали оттуда пить и вдвое раздулись, и ехать стало еще
хуже, если это вообще возможно.
Утешало меня только одно. Когда солнце встало в зенит, на горизонте
горы обрисовались. И Ада мне сообщила, что надо поторопиться, тогда мы к
завтрашнему вечеру будем на месте.
День прошел без особых приключений, но запомнился, как кошмарный сон. Я
устал, как каторжник в каменоломнях, и был точно такой же голодный. Уже
ближе к вечеру я ухитрился подстрелить какую-то ушастую попрыгушку, про
которую Ада сказала, что она съедобная. Только раньше-то я не часто
охотился, по неопытности с зарядом переборщил чуток... В общем, это существо
обуглилось посередине, в нем образовалась дыра, а целыми фактически остались
только ножки... Единственное, чего я добился, это безмерное Адино уважение.
- Великолепное оружие! - говорит. - Вот именно колдовское. Настоящая
молния.
- Да уж, - отвечаю. - Гром его разрази...
Вечером, на отдыхе, я пристроился жарить этим ножки. А Ада тем временем
возилась со своей оставшейся тухлятиной. И букет мы вдвоем распространяли
такой, что по-моему, в округе должно было дохнуть все живое. Но Аде,
конечно, не привыкать, проблемы мои личные...
Мне жрать хотелось ужасно - и я погрыз эти горелые кости, как голодный
шакал, обругал последними словами местную фауну и бросил остатки в костер. А
потом лег спать - глаза сами собой заклеивались намертво.
Я сразу отключился, хоть мы и легли в этот раз у костра, под открытым
небом. И мне почему-то было тепло, даже теплее, чем в пещере. Мне приснилось
даже, что это Ада прилегла рядом, обняла меня и греет. Но наяву выяснилось,
что это просто сонные бредни - она спала через костер от меня. Ради
безопасности, надо полагать. И я решил, что мне до сих пор от звездоликой в
себя не прийти.

Утро на следующий день выдалось холодное, на траву роса выпала.
Просыпаюсь ни свет, ни заря, и понимаю, что вчерашний день был всего-навсего
тренировкой перед сегодняшним. Мокрый я, как мышь, думаю одной
нецензурщиной, а суставы от сырости, похоже, заржавели и скрипят. И не нужно
мне уже от жизни ничего, ни пирита, ни авиетки - пристрелите меня,