"Сальвадор Дали. Тайная жизнь" - читать интересную книгу автора

Лирическая слеза блистала в моих глазах. Я протянул костыль к дыне. Она
оказалась более спелой, чем я думал, и костыль вонзился в ее мякоть. Я
повернулся к грудям, которые заслоняли мне свет. Шары грудей и шары дынь были
так похожи, что это сходство лишь обостряло мое желание. Движением костыля я
сильней надавил на дыню, она треснула и на меня потек липкий сок, сперва
капля за каплей, потом струей. Я открыл рот, чтобы поймать немного сладкого и
слегка отдающего аммиаком сока. Безумная жажда охватила меня. Мои глаза
метались от дыни к грудям, от грудей к дыне такими скачками, что движения мои
стали неконтролируемые. Костыль крошил дыню, и кончилось дело тем, что она
упала мне на голову как раз тогда, когда женщина с пресловутыми грудями,
распутав наконец шнурок колеса, стала спускаться по лестнице. Я, чтобы
спрятаться, бросился на пол и упал на свой красный плащ, пропитанный дынным
соком. Хромающий, измученный, я боялся, что крестьянка, увидев меня в
коридоре голым, не поверит своим глазам и поднимется на одну ступеньку, но,
вопреки моим ожиданиям, она не заметила меня и скрылась из виду. Свет солнца
снова проник в окошко и осветил высоко на стене две нетронутые дыни. У меня
не было больше желания играть с ними. Очарование развеялось и больше не
повторится. Мои мышцы ослабели от крайней усталости. Тени двух дынь больше не
напоминали груди сборщицы липового цвета. Напротив, они мрачно воскрешали в
памяти шарик разлагающегося ежа. Меня била дрожь, я пошел к себе и лег в
постель. Так меня застала ночь.
Надо было торопиться, чтобы с вершины башни застать последний луч. С
костылем в руке я пробрался на террасу к звездному небу, которое так тяжело
нависло над моим одиночеством, что я не осмелился ни на одно из моих обычных
длительных мечтаний. Посреди террасы был маленький цементный постамент с
отверстием, наверно, чтобы устанавливать в нем в праздничные дни знамя.
Я всадил туда мой костыль, основание которого свободно двигалось в отверс-
тии. Он наклонился, и это понравилось мне больше, чем если бы он оставался
вертикальным. Я ушел с башни, размышляя: если я проснусь ночью, буду знать,
что милый мне предмет дежурит за меня там, наверху, и охраняет меня. Но прос-
нусь ли я? Тяжелый сон гудел уже у меня в голове. После такого насыщенного
дня я хотел уже только спать. Спускался по лестнице как лунатик, натыкаясь на
стены и повторяя про себя то и дело: "Ты будешь Дуллита, ты будешь Дуллит
а..."
Назавтра продолжили сбор липового цвета. И там была Дуллита. Солнце
поднялось к зениту, сборщица сбрасывала цветы на белые полотнища, ее груди
тяжело свисали, как дыни с потолка накануне, но влечение исчезло, я не
находил в себе и следа от него. Наоборот, стоило лишь об этом подумать, и
меня охватывала брезгливость. Красный плащ, намокший от сока дыни, и груди
больше не казались мне эстетически целомудренными, я был не в состоянии
выжать из всего этого хоть каплю чувствительной поэзии. Зато сейчас меня
завораживала талия Дуллиты, которая была еще тоньше, чем вчера, мнилось мне,
и делалась все тоньше по мере того, как вставало солнце и исчезали все земные
тени.
Я ничего не сказал моей Галючке Редивива, лишь подумал: "Весь мой
сегодняшний день я посвящу ей". И стал играть колесиком. Но играл не
бесцельно. Покатав колесо во всех направлениях, я подбросил его очень высоко
и поймал на шнурок, натянутый между двух бамбуковых палок. Дуллита заметила
меня: интересно, восхищается ли она мною? Чувствуя ее взгляд, я двигался
особенно красиво. Наконец, я забросил колесико так высоко, что не поймал его.