"Владимир Даль. Бедовик " - читать интересную книгу автора

пишут запросто, как говорят **, и выбиваются из сил, чтобы исказить и языки
смысл! Почему и за что проклятие безграмотства доселе еще тяготеет на девяти
десятых письменных и как это объяснить, что люди, которые говорят на словах
очень порядочно, иногда даже хорошо, по крайней мере чистым русским языком,
и рассуждают довольно здраво, как будто перерождаются, принимаясь за перо,
пишут бестолочь и бессмыслицу, не умеют связать на бумаге трех слов и двух
мыслей и ни за какие блага в мире не могут написать самую простую вещь так,
как готовы во всякое время пересказать ее на словах? Почему это общий наш
недостаток, что мы пишем гораздо хуже, чем говорим, и исключения из этого
общего правила так редки? Отчего не только люди маленькие и темные, а
порядочные, неглупые и деловые, не только заседатели, которых бог простит,
а, например, и сам даже..." - Евсей оглянулся и продолжал думать тише
прежнего - а что, неизвестно: голова его сомкнулась, и мысль замерла в ней,
как дерзкая мошка в цветке недотроге.
______________
* Для любопытных я храню донесение это в подлиннике. (Прим. автора.)
** Евсей Стахеевич, конечно, никогда не ожидал, что через несколько
лет после этой скромной думы, собственно ему принадлежащей, явится столь
знаменитый поборник разговорного языка. [...знаменитый поборник разговорного
языка... - Это примечание отсутствует в журнальном тексте. Подразумевается
здесь известный в первой половине XIX века реакционный журналист О. И.
Сенковский, писавший под псевдонимом Барон Брамбеус. Он усердно
пропагандировал введение разговорных элементов в литературный русский язык и
чрезмерно ими уснащал собственные произведения. В 1835 году Сенковский
выступил в редактируемом им журнале "Библиотека для чтения" (том 8, кн. 1)
со статьей-фельетоном, где в острой полемической форме ратовал за
разговорный литературный язык. Статья называлась: "Резолюция в челобитную
сего, оного, такового, коего, вышеупомянутого, вышереченного,
нижеследующего, ибо, а потому, поелику, якобы и других причастных к оной
челобитной по делу об изгнании оных, без суда и следствия, из Русского
языка".
А. С. Пушкин, в общем благожелательно отнесшийся к этой статье, писал в
"Письме к издателю", напечатанном в "Современнике", том III за 1836 год:
"Чем богаче язык выражениями и оборотами, тем лучше для искусного писателя.
Письменный язык оживляется поминутно выражениями, рождающимися в разговоре,
но не должен отрекаться от приобретенного им в течение веков. Писать
единственно языком разговорным - значит не знать языка" (А. С. Пушкин.
Полное собрание сочинений в десяти томах, издание АН СССР, 1949, том VII,
стр. 439).] Впрочем, хотя и тот и другой, один мысленно, про себя, другой
громко, гласно и всенародно, советовали писать, как говорим, но понятия их
об этом разговорном языке, как видно, не совсем согласны. Смею поручиться,
что Евсей Стахеевич никогда не писал так, как пишет и даже печатает
знаменитый совместник или соревнователь его; сей последний смело может
приписать разговорный язык свой собственно себе, не уступая никому, ни даже
Евсею Стахеевичу, ни былинки, ни пылинки своего изобретения, (Прим. автора.)

Нам, однако же, за отрывистыми и уносчивыми думами Евсея Стахеевича не
угоняться; остается еще только сказать сверх всего, о чем мы уже знаем, что
бедного Евсея преследовала, казалось, с давних времен какая-то невидимая
вражья сила. Евсей так к этому привык, что никогда беде своей не удивлялся,