"Виктория Дал. Семь дней страсти" - читать интересную книгу автора

Камбертсон что-то пробормотал в ответ, но Ланкастер не стал слушать. Он
был готов убить этого человека.

Грубоватые забавы. Да как он смеет! Как посмел думать о том, чтобы
послать молодую девушку в постель к этому человеку ради какого-то долга!

Долг. Семья. Страх. И смерть. Смерть, или, по крайней мере, желание
смерти. Все это было хорошо знакомо Николасу.

Хлопнув дверью, он вышел из кабинета и устремился по коридору,
размышляя, неужели все семьи одинаковы.

Виконт не помнил, чтобы они поворачивали, когда дворецкий вел его в
кабинет. Ему пришлось остановиться и осмотреться. В этом проклятом мавзолее
ничего не было видно, но Ланкастер помнил, что выход где-то слева. Он
свернул, и тут его взгляд уловил что-то яркое, диссонирующее с общей
обстановкой. Он остановился и повернулся, чтобы внимательнее рассмотреть
увиденное.

Виконт дотронулся до полуоткрытой двери, она открылась шире, и на
дальней стене уютной комнаты его взору предстал портрет молодой женщины. Он
был небольшой, насыщенный красками, полный жизни. Художник потрясающе
передал сходство. Ланкастер знал это, потому что, хоть и не был здесь
последние десять лет, сразу узнал слегка загадочную улыбку и мудрые карие
глаза, упрямый подбородок и широкие скулы. Он подозревал, что она станет
симпатичной, но Синтия Мерриторп превратилась в женщину, которая была не
просто миловидной, но необъяснимо неотразимой.

И именно ее он видел прошлой ночью.

Бушевавшая в нем ярость отступила, рассыпавшись в прах.

Он видел ее прошлой ночью. В своих снах. Сначала в библиотеке, потом в
своей спальне, в лунном свете она стояла у его кровати. Но как она могла
присниться ему такая? Именно такая? Может быть...

Виконт покачал головой и с трудом сглотнул. Нелепо. Она стала взрослой,
а черты лица совершенно не изменились. Конечно, во сне он видел ее именно
такой. Как еще она могла выглядеть в его снах?

Николас вышел в коридор и, оглянувшись, бросил долгий взгляд на
портрет. Ему показалось, что глаза Синтии на портрете печальнее, чем он
помнил их в жизни.

Ланкастер, чертыхнувшись, пошел, радуясь, что ему никогда больше не
придется переступать порог этого гнилого дома. Однако в его собственном доме
его ждали воспоминания, и он боялся приближающейся ночи.

- Что ты натворила? - требовательно спросила миссис Пелл.