"Истории ветхого мира" - читать интересную книгу автора (Самохин Дмитрий)

ДМИТРИЙ САМОХИН ИСТОРИИ ВЕТХОГО МИРА

1

Слепцы прошли мимо и не заметили его.

Андр не мог отвести от них взгляда. Он неотрывно следил за каждым их шагом, стараясь ни о чем не думать. Он освободил разум от мыслей. Он представил белое ватное облако, которое заполняло три верхних этажа дома, и впустил его в себя. Андр знал о способностях Слепцов. Они могли почувствовать Живого за несколько метров, заглянув ему в душу. Единственный выход – спрятаться, вообразить себя частью мертвого пейзажа, слиться с ним. На неживой мир Слепцы не обращали внимания. Он не существовал для них. Они не могли его увидеть.

Высокие рослые фигуры, закутанные в черные шерстяные балахоны с плотными капюшонами. Они шествовали мимо по пустой, занесенной ржавым снегом улице, словно процессия монахов-послушников. Безучастные к остальному миру, они шли мимо.

Андр не ожидал встретиться с ними. Слепцы редко заглядывали в эту часть города. Они жили по своим законам, неизвестным Живым, подчинялись чужим правилам. Никто не ведал, откуда они приходят. Но с детства каждый Живой знал, что даже умирающий Слепец представляет опасность. Андр помнил, как ребенком, услышав впервые побасенку о Слепцах, не мог уснуть. Напряженно вглядывался в черноту ночи, ожидал, что из нее вышагнет Слепец, чтобы пожрать его душу.

Замерев неподвижно на корточках, он сжимал в руках крупнокалиберную винтовку, полученную в счет оплаты за маршрут. Андр боялся пошевелиться. Он испытывал смертельный страх перед Слепцами, словно вернулся в детство. Пот застил ему глаза, но он не шевелился. Даже сморгнуть едкую влагу не мог. Боялся, что они почувствуют его, и тогда …

Проводником он исходил все районы города. Бывал и в заповедной Зоне, где Люди устраивали охоту на Выродков и изредка на Клоунов, если те по глупости оказывались на запретной территории. В путешествиях по мертвому городу Андр нередко встречался со Слепцами. Он старался не попадаться им на пути. Тогда он и выработал защитную стратегию, нащупал спасительный путь, но ни с кем не делился им. Каждый Живой выживает сам по себе.

Однажды он видел, как Слепцы учуяли Живого. Андр наткнулся на полукруг черных балахонов случайно. Это было два с половиной года назад. В ту пору Люди-путешественники были редкими гостями. Живые существовали охотой, собирательством и огородничеством. Огороды давали мало пищи, но старый и мудрый Ергей, вождь племени Пяти Углов, с упорством, достойным восхищения, заставлял всех женщин, детей и немощных стариков, не способных держать копье или арматурный прут, выходить на работу и с утра до вечера ухаживать за огородами, где росли картошка, морковь, лук, горох, капуста и свекла. Тогда в племени не было ружей и пистолетов. Путешественники были так редки. За проход по мертвому городу они расплачивались с проводниками едой и одеждой. Оружие у Живых появилось позже, когда число желающих побывать в Заповедной Зоне увеличилось. Проводники подняли цену, потребовав от Людей оружие и боеприпасы. Жить стало легче.

Андр столкнулся со Слепцами на территории, принадлежащей Сенному племени. Хозяйничать на чужой земле было строжайше запрещено. Но в ту минуту он не думал об этом. Им владело отчаяние. Он видел, как тяжело племени, и не знал, как ему помочь. На Пяти Углах царил голод. Тогда друг Горий надоумил сходить и посмотреть на Рыбаков, которые кормились от многочисленных в городе рек и каналов. Ближайшая река протекала на территории Сенного племени.

Слепцы, почуяв Живого остановились, образовали полукруг и замерли. Несколько минут они не шевелились. Андр, скованный страхом, навалился на занесенный снегом чей-то металлический остов и, не отводя взгляда, наблюдал за Слепцами. Они стояли в отдалении спиной к нему. Он усиленно отгораживал свой разум от мыслей. Он представлял себя снегом, пытался слиться с ним. Слепцы не обращали на Андра внимание. Они неподвижно стояли, точно окаменевшие.

Затем из дальнего дома с разрушенными верхними этажами показалась фигура Живого. Он шел медленно коряво, словно вместо ног у него были ходули. Его тело с каждым новым шагом неестественно дергалось, будто за невидимые нити, привязанные к нему, дергал кукловод. Пойманный подошел к Слепцам и остановился. Несколько минут он стоял неподвижно.

Андр не мог разглядеть его лица. Несчастный находился от него слишком далеко, но то, что произошло дальше, навсегда запечатлелось у него в памяти, словно выжгли огненное клеймо.

Пойманный поднес руки к лицу и впился ими в глаза. Без единого стона он выковырял их из глазниц и отшвырнул их в сугроб. Кровь струилась из красных провалов, стекала по щекам и капала на черный снег. Пойманный безучастно стоял и не шевелился, будто бездушная кукла.

Дожидаться развития событий Андр тогда не стал. Он поспешил скрыться.

Теперь наблюдая, как перед домом проходят Слепцы, он испытывал ужас. Усиленно боролся с собой, чтобы ни капли мысли не просочилось наружу, чтобы Слепцы не учуяли его страх и не вызвали к себе на растерзание. Как ему потом рассказал Ергей, Слепцы всегда заставляют пойманную жертву вырывать себе глаза, после чего расправляются с ней. Слепцы ненавидят Живых, потому что, в отличие от Живых, они не могут видеть. Их существование наполнено сумерками. Вечными сумерками.

Слепцы дошли до конца улицы и остановились.

Андр почувствовал, как страх расползается по спине, как просыпается паника.

Слепец, стоящий позади всех, медленно обернулся. Андр не увидел его лица. Слепец находился слишком далеко, а капюшон глухо покрывал его голову, но Андр почувствовал взгляд – тяжелый, мертвый взгляд. В то же время Андр знал, что Слепец не мог его увидеть. На то он и Слепец.

Слепец медленно повел головой, обшаривая взглядом фасады домов. Андр почувствовал, как окружающее его пространство заполнилось тысячами невидимых нитей. Стоило столкнуться с одной из них, и он – покойник. Андр постарался унять волнение и заполнить душу мертвой пустотой. Волосы на голове поднялись от страха, но ему удалось обмануть Слепца. Нити втянулись обратно. Слепец медленно повернулся и присоединился к группе, которая продолжила шествие, все больше удаляясь от места, где засел Андр.

Когда Слепцы отошли на достаточное расстояние, Андр позволил себе пошевелиться и выглянул в окно.

Он не мог понять, откуда они здесь взялись. Слепцы никогда не заходили в эту часть города. Она всегда считалась чистой и спокойной. Что-то произошло, если Слепцы перешли незримую границу своих владений. Слепцы направлялись в сторону реки. Что им потребовалось в тех краях? Андру это не нравилось. Успокаивало только то, что Слепцы не повернули в сторону стойбища Пяти Углов. Если бы подобное произошло, племя было бы обречено на гибель. Живые не знали, как воевать со Слепцами. Испокон веков существовала лишь одна тактика – отступление. Но ныне она не могла сработать. Живым и так уже негде было жить. С одной стороны – Слепцы, с другой – Клоуны, с третьей – реки, с четвертой – желтый туман и прочие Выродки. Живые оказались в ловушке.

Живая молва доносила вести, как неожиданно появившиеся Слепцы уничтожили племя Красного Села, высушило до состояния мумий род Нарвский, испепелило становище Лифля подле реки Гофки. Возможно, это были просто страшные байки, поверья былых времен, раздувшиеся в устах Живых до исполинских размеров, но Андр верил в их правдивость.

Андр выглянул из окна. Слепцов не было видно. Он распрямился, высунулся в оконный проем и спрыгнул на крышу пристройки. Спускаться по лестнице через первый этаж опасно. Если в доме поселился желтый туман, он мог неожиданно проявиться везде. Андр и так рисковал, когда отсиживался на третьем этаже, боясь перейти дорогу Слепцам.

Приземлившись на ноги, Андр упал и скатился с крыши в сугроб. Поднявшись, он отряхнулся от налипшего снега, скинул со спины винтовку и, удобно перехватив ее, выглянул из-за пристройки. Надо было возвращаться назад к Пяти Углам и сообщить вождю Егору о появившихся на территории их племени Слепцах.

Андр посмотрел в ту сторону, куда ушли Слепцы, и попытался представить, что им могло понадобиться там. Слепцы направлялись к реке Мье. Похоже у Рыбаков сегодня неудачный день. Вместо улова свидание со Слепцами – сомнительное удовольствие.

Андр вышел из укрытия и взял курс на становище Пяти Углов. Он старался жаться к домам, идти так, чтобы его не заметили. Мало ли какая пакость нашла себе приют на улице и только и ждет, чтобы напасть на зазевавшегося путника. Другого способа передвигаться по улицам никто не выдумал. Руины жилых домов таили в себе опасность. Андр считал, что лучше иметь одну опасность под боком, чем две на равном удалении.

Встреча со Слепцами вывела его из себя. После того, как они ушли, Андр расслабился, за что тут же и поплатился. Он не заметил, как появились Выродки. Из полуразрушенного дверного провала мгновенно вырвались длинные руки и, ухватив Андра за плечи, рванули на себя. Андр почувствовал, как отрывается от почвы и несется в темноту. По пути он вышиб дверной косяк, распавшийся в труху, и оказался внутри дома. Там его поджидали. Упав на бетонный пол, Андр откатился в сторону. Вовремя. В то место, где он только что лежал, ударил арматурный прут, вышибая из пола искру.

Андр вскочил на ноги. Он оказался безоружным перед тремя Выродками, в чьих глазах не осталось ничего живого. Ружье Андр выронил в полете.

Он не мог рассмотреть противника. Он не видел его. Только смутные очертания.

Андр уловил воздушную волну, устремившуюся ему в голову, попытался уйти с ее пути, но не успел. Лоб столкнулся с бетонной стеной. Удар был настолько мощным, что его вынесло наружу. Он уткнулся лицом в снег. Неимоверная боль затопила голову. Андр успел подумать, что ему снесли полчерепа, прежде чем его подхватили за спину, вздернули вверх и, размахнувшись, кинули, точно куль с зерном на молотилку. Андр больно приложился о кирпичную стену дома и сполз по стене. Снег остудил голову, но не прогнал боль.

Андр поспешил подняться на ноги. Разгибаясь, он увидел подле себя оброненное ружье. Не раздумывая, схватил его и тут же, не целясь, с колена выстрелил.

Ружье дернулось в руках. Андр перезарядил его и во второй раз выстрелил. Обе пули оказались счастливыми. Два грузных тела повалились в снег, но третий Выродок, похожий на человека-жабу, прыгнул, вцепился лапами в ружье, рванул его на себя. Андр не удержал в руках оружие. Оно вырвалось из его пальцев. Он тут же поспешил воспользоваться заминкой врага, внезапно разбогатевшего на ствол, ударил того в морду. Кулак погрузился в теплое податливое желе. Человек-жаба всхлипнул. Пальцы Андра охватило жжение. Не в силах его терпеть, он отдернул руку. Человек-жаба довольно заурчал. Андр выхватил пару ножей из поясного ремня и, крутанувшись вокруг себя, нанес восемь точных ударов. Зеленая кровь захлестала из разрубленного горла. Вспоротое брюхо выпустило клубок длинных толстых червей в свободный выпас на снег. Подрубленные ноги не выдержали человека-жабу, и он завалился на спину.

Обессиленный Андр опустился рядом.

2

Последнее время Ергей привечал Андра, приближал к себе. Полюбил подолгу разговаривать с ним, когда Андр приходил в стойбище, утомленный маршрутами и переходами по территории Живых. Горий говорил другу Андру: «Старик совсем плох. Сентиментален стал старый черт. Чувствует смертушку, вот и готовит для себя смену. Ты не тушуйся. Наблюдай да на ус мотай. Старик плохого не присоветует. Если что сказал, значит – умное. Он много чего знает. Его отцом был Квазин Удачливый. Он привел нас в это место и дал нам его для жизни. Квазин святой человек». Андр слушался Гория, учтиво относился к Ергею, окружал его вниманием и заботой, во всем старался быть опорой и защитой.

У Ергея своих детей не было. Всю жизнь он прожил один. Как ни подкатывались к нему женщины племени, с какой стороны ни ложились. Егор ночь и постель делил, а ввести бабу в дом полноправной хозяйкой отказывался. Женщины пытались судачить о его поведении. Мужики тут же прекратили балабольство, наказав особо рьяных сплетниц. Потому Ергей на старости лет Андра и приветил, пытаясь разглядеть в нем сына, рассказывал ему дивные истории, учил уму-разуму, да не забывал о строгости и кулаке. Правда, до рукоприкладства дело не доходило, но Егор несколько раз грозился, потрясая ветхим армейским ремнем с отвалившейся пряжкой. Таким не то, что выпороть, шлепнуть бы не удалось.

Андр любил, когда Ергей усаживался возле ветхого холостяцкого очага, разводил огонь, ставил в очаг большую кастрюлю с похлебкой и доставал из-под кровати мутную керамическую бутыль с самогоном. Глину месил Горий, лепил из нее посуду, бутыли, разные кувшины и украшения для баб. Любил он это дело, да и прибыль оно ему приносило неплохую. Своими изделиями Горий торговал с соседними племенами, Андру несколько раз встречались плошки и миски с Гориевым клеймом, даже в Крепости, где он побывал аж дважды, и среди Выродков. Андру довелось побывать у них в плену и проходить в рабском ярме несколько дней.

Самогон Ергей гнал сам. В племени в каждой семье промышляли этим. Но у Ергея огненная вода получалась самой вкусной и чистой. Зато Ергей не умел варить пиво. Сколько ни пытался, не получалось. То горечь жуткая, что в рот брать страшно, то моча мочой, аж пить противно. Потому Андр всегда приносил пиво с собой. К прискорбью, настоящее пиво в племени никто варить не умел. У всех ни шатко, ни валко, «аки таки с боку на перекосяки», как любил говаривать Горий. За пивом Андр ходил к Сенным, вот уж кто любил и умел варить хмельной напиток. А чтобы пустому не ходить, он всегда котомку с собой возьмет с ложками да плошками. Что сторгует, что в обмен пойдет на муку и зерно. «Бартер» – мудрено замечал Горий, поднимая кривой указательный палец с бородавкой. Горий много мудреных слов знал.

Возвращаясь к стойбищу Пяти Углов, Андр вспомнил разговор со старым мудрым Ергеем. Одну из тысячи бесед, что вели они в последние месяцы зимними вечерами. Эта запомнилась особо. И не то чтобы история, рассказанная Ергеем, показалась Андру новой. Отнюдь нет. Он не раз уже слышал ее, но на этот раз она показалась ему необыкновенной. Он в полной мере ощутил сказочность легенды. Ергей умел шаманить словами. Он заворожил Андра.

Зимний вечер. Скучный, наполненный шорохами и звуками, доносящимися из ночи. С вечера возжигались большие костры по периметру стойбища и палились всю ночь, а сторожевые прогуливались посменно, охраняя сон и спокойствие соплеменников. В такие вечера Андр приходил к Ергею и нередко оставался у него до утра. Они тихонько ужинали, на стол водружалась бутыль самогона или бочонок пива, если Андру удавалось его сторговать. Разливали, зачинался задушевный разговор. Но нередко Ергей говорил сам. Андру же оставалось только вслушиваться в его словоплетение.

– Много историй разных говорено и сложено о мира сотворении. Но не все они правдивы. Многие же лукавят чисто. Многие врут безбожно. Я же правду истинную тебе расскажу. И чтобы тебе опосля ни говорили, ты слушать слушай, сам на ус мотай, да о правде не забывай. Ибо лжи много, а правда та одна. Если же кто уронит ее в грязь, то поднять еще можно будет, а оттереть – вряд ли.

Когда это случилось, не знает никто. Может, давно было, может, недавно. Но сколько уж поколений Живых сменилось с того времени. Как минимум родов десять закончило свое существование. Появился же мир из взрыва большого. И были в том мире Живые, Выродки и Люди, а также зверья и чудовищ количество несметное. Да растений разных, деревьев, и камня. Взрыв сотворил много камня. Что же до него было, спрашиваешь, – да ничего. Пустота, необъятная, зловещая бездна, посередь которой стоял громадный, аж со всю Землю будет, чан. Там же кипела демиургическая субстанция. Это значит животворящая, из которой, як Горий из глины, можно разну всячину смастрячить. Хош человека, а хош животину разну, а может, кустик какой или деревце. Но по одной штучке лепить, это же сколько времени нужно, чтобы всю пустоту жизнью заполнить. Ну нету его столько у Боженьки нашего. Тогда придумал он штуку хитрую, да опасную. И так она понравилась ему, что он потом, дабы хоть как-то запечатлеть память о сей выдумке, форму ее в грибах сохранил. В поганках разных, которые есть нельзя, можно животом болеть и сдохнуть, точно Выродок какой. А все память о приспособе божеской – которой так же и отравиться можно, когда что уже существует, но и новое из хаоса вылепить в считанные секунды, ага. Не знаю уж, как Боженька называл это, но мы с тех пор рекем Взрывом Большим. Когда из ничего жизнь проявилась, и встал над хаосом огромный животворящий гриб, и народились на Землю Люди, Живые и Выродки.

– А почему нас Живыми кличут, а тех пришлых Людьми? Выродки-то это ясен пень. Они завсегда выродки, – не понял Андр.

– Не разумеешь, стало быть, оттого и спрашиваешь. Плохо, что не разумеешь. Но хорошо, что любопытствуешь, значит, не ошибся я в тебе, – тягуче отозвался Егор.

– Вот ты, к примеру, Андр из рода Кожухов. Я Ергей из рода Андров. И оба мы принадлежим к Живым. Цветом лица белы, как первородная субстанция. Когда Взрыв Большой приключился, та субстанция, из которой мы получились за раз, находилась у края котла, стало быть, далеко от центра взрыва, потому нас огнем и не пожгло. А вот те, кто Люди, они как раз из центра – и спеклись, пока создавались. Все в ожогах, оттого и кожа у них желтая да черная, точно черти какие. Тьфу, бля, срамота одна.

Отчего-то Андру показалось тогда, что Ергей все из головы выдумал. Не историю о миросотворении, – она как раз звучала правдивой, – а объяснение, почему есть Люди, а есть Живые, и какая разница между ними. Андр никак не мог понять этого. В голове не укладывалось, как так получилось. Руки, ноги, головы и все остальное один в один, только вот цветом кожи различны, однако Люди и Живые. Люди, как утверждают они, наместники Бога на Земле, а Живые предназначены им в услужение. Почему так, а не наоборот? Неужели Творец был черен, как смерть, или желт, как кишки невского окуня? Андру казалось это невероятным, но Ергей не смог ему ответить, развеять сомнения. От слов Ергея становилось только сумрачнее и тягостнее.

Размышляя над этим, Андр и сам не заметил, как подошел к стойбищу Пяти Углов. Из задумчивого оцепенения его вывел дым трех чадных костров. Он сплетался в облако и уплывал в сторону реки. Чадные костры разжигались в особых случаях. Чтобы сообщить охотникам и ушедшим из стойбища о случившейся беде или чтобы оповестить о приходе Людей, когда им срочно требуется провожатый по Запретной территории.

Люди не могли прийти. Не их время. Они обещались быть позже. Значит, случилась какая-то беда.

Андр перетасовал в голове возможные варианты, но ничего не смог уразуметь. Внезапно он вспомнил, что сегодня должна была разродиться Таша, и будто камнем по голове шибануло. Он остановился от неожиданности, холодея. Таша должна была родить со дня на день, ходила с огромным пузом, счастливая и утомленная. Она так ждала ребенка. Ребенка, у которого не было и не будет отца. Муж Таши Стин погиб на реке несколько месяцев назад. Теперь все племя должно было заботиться о Таше и новорожденном, если, конечно, не случится чумная беда. Андр чувствовал, что его догадка верна. Чадные костры запылали не случайно. Они горели по Таше и ее ребенку. Предчувствуя самое дурное, Андр убыстрил шаг и почти бегом, позабыв об осторожности, направился к поселку. Чувство страха билось в нем. Он боялся за Ташу.

«Близится исход Черва, – промелькнула мысль, – как бы это не было связано».

3

Предчувствуя недоброе, Андр вошел в стойбище с севера, отмечая по пути отсутствие сторожевых, которые должны были охранять лагерь от непрошеных гостей. Еще утром о таком помыслить было нельзя. Чтобы лагерь остался без охраны! Из-за подобного нередко погибали целые племена. Гибель одного-двух людей могла остаться незамеченной. Смерть целого племени становилась событием среди Живых. Нередко оно приводило к Союзу Племен. Объединившиеся Живые выступали против Выродков, уничтожая их селения и гурты. Они становились немыслимой силой, справиться с ней Выродки не могли, даже если им приходила в голову мысль объединиться. Одна беда – Живые не могли долго вместе действовать. В итоге Племенной Союз давал слабину и распадался, чем тут же пытались воспользоваться уязвленные Выродки. Они устраивали новые набеги на стойбища, вылавливали одиночек, забредших далеко от родной территории, устраивали пиршества, на остатки которых нередко натыкался Андр в своих странствиях. На таких пирах Выродки пожирали тела врагов, приносили на заклание пойманных одиночек и детей, захваченных в плен. Детей насиловали всей стаей, после чего вожак вырывал у каждого сердце и съедал его, а тела отдавал на растерзание толпе. Недавно подобная участь постигла стойбище Книжников. Их территория лежала далеко от становища Пяти Углов, но Андр неоднократно бывал там и дружил с вождем племени, старым Зингером XXI. У Книжников при выборе вождя избранник отказывался от своего прежнего имени и приобретал новое – Зингер. При этом отличался он от предшественников лишь порядковым номером. Такой обычай смущал Андра. Отказаться от собственного имени для него значило предать отца и мать, давших жизнь, отречься от них. Но если это вначале задевало Андра, то теперь, набродившись среди Живых, он уже ничему не удивлялся. Как много дивных обычаев встречалось ему на пути.

Стойбище Пяти Углов словно вымерло. Миновав первые узкие улочки, Андр не встретил ни одного человека. В домиках и хижинах никого не было, точно все в спешке покинули свое жилище. Растревожившись не на шутку, Андр направился к Ергею, надеясь получить от него необходимые объяснения, и натолкнулся на соплеменников. Они собрались перед домом вождя, устроили форменный митинг. Что означало это слово, точно Андр не знал, но Егор часто его упоминал, и Андр представлял себе, что митинг – это скопление обезумевшей толпы, которая чего-то хочет, но четко выразить свое мнение не может. Этим вносит еще больший хаос и причиняет разрушение месту, где собрались. Под такое определение соплеменники точно подходили. Прежде чем попасться им на глаза, Андр притормозил, замер в тени дома, так что его никто не мог разглядеть, и прислушался к крикам.

– … смерть ей, суке …

– … блядское отродье …

– … к Черву … самое там место …

Андр уже не сомневался. Из обрывков фраз соплеменников, что ему удалось вырвать из ровного гула голосов, он понял, что Таша родила, но это почему-то не устроило всех. Андр не мог себе представить, что произошло в стойбище, пока он патрулировал дальние границы, но что бы ни произошло, ему следовало вмешаться. Ергей уже не мог разрулить проблему. Его в толпе видно не было. На крыльце своего дома он не стоял, как подобало бы вождю племени. По всей видимости, он был у себя, но отчего-то не выходил, чтобы успокоить племя. Значит, уже не мог справиться. Требовалось неожиданное вмешательство.

«Знахарь сказал резать» – пробормотал Андр.

Ни доли сомнения. Жесткость и решительность. Богатырский напор. Им нельзя дать опомниться, иначе они разорвут и сожрут с потрохами. Стоит толпе почувствовать трещинку, слабинку, как накинутся и, не зная жалости, растопчут. Толпа не любит слабаков. Толпа – зверь, разъяренный хищник, видящий перед собой лишь полотнище крови.

Перехватив поудобнее ружье, Андр проверил наличие патрона в стволе и шагнул из темноты. Андр вскинул ружье и выстрелил. Толпа вздрогнула и утихла. Перезаряжая, Андр наблюдал, как поворачиваются к нему испуганные лица. Не давая им опомниться, Андр взревел:

– Охолони!!! Чего встали!!! Делать неча!!! Разошлись!!! Или пальну в глаз!!!

Андр нацелил ствол в живот ближайшему мужику с окраины стойбища, который грозно хмурил кустистые брови и жевал в задумчивости нижнюю засаленную губу. Мужик испуганно посмотрел на Андра, перевел взгляд на ствол и поспешил укрыться в толпе.

– Чего собрались!!! Дома побросали!!! Сторожевые сняты!!! Кто позволил!!! – наседал на толпу Андр.

Из недр людской массы продрался Горий и вышагнул вперед.

– Андр, ты, это, не кипятись. Ты, это, лучше послушай. Это, что мы не Живые, что ли. Это мы ведь, понимаешь, и струхнули. Мы, это …

– Мы!!! Это!!! Молчать!!! – рявкнул Андр.

Ствол качнулся в сторону Гория. Горий сошел с лица, но остался стоять на месте.

– Кто посты снять позволил!!!

– Так это Ташка-то, потаскушка, родила выблядка. – попытался оправдаться за всех Горий.

– Ваше-то какое собачье дело?

– Ну, это … – смутился Горий, не зная, что ответить.

Толпа засомневалась в собственной полноценности и стала понемногу распадаться на отдельных Живых, к которым вернулась способность мыслить не стадно.

– Все сторожевые, немедленно на посты!!!

Никто не пошевелился.

Андр рявкнул во всю силу своей глотки:

– МАРШ!!!

Из толпы вырвались шесть сторожевых, осторожно обошли Андра и бросились со всех ног на свои посты.

– Остальным разойтись!!! Я сказал!!! Возле поселка бродят Слепцы!!!

Последние слова Андра испугали соплеменников. Они стали расходиться в разные стороны, и вскоре возле дома вождя никого не осталось.

Андр покачнулся, убрал ружье за спину, чувствуя, как начинается откат. Только сейчас он понял, что больше всего боялся, что ему придется стрелять по своим. Андр поднял глаза и увидел довольное улыбающееся лицо Ергея за грязным оконным стеклом с трещинами.

4

– Молодец, сынок, я горжусь тобой, – в хитрых лукавых глазах Ергея плескалась радость. Он говорил правду. И впрямь гордился Андром, словно собственным сыном, который совершил героический поступок, в одночасье став знаменитым. Андр внимательно всмотрелся в Ергея. Старик выглядел подавленным и почерневшим, точно пережил тяжелое горе.

– А ты чего их не разогнал? – спросил он.

– Не до них было. Не до них, – пробормотал Ергей.

Андр видел Ергея таким подавленным лишь однажды, когда умерла мама Андра – Саша. Она долго мучалась лихорадкой, то впадая в забытье, то выныривая из него, чтобы бросить короткий взгляд на родные лица и вновь нырнуть в беспамятство. Все время, пока она болела, а затем умирала, Ергей провел в доме Кожухов. Отец Андра, Степан, хмурился, ворчал себе под нос, но не прогонял Ергея. Вождь все-таки. Хотя понимал, почему он торчит в его доме. Ни для кого в племени не было секретом, что Ергей безнадежно любил Сашу. Но она уже была замужем за Степаном и родила ему сына, а затем дочь, которая прожила всего четыре дня. Ергей никогда не покушался на Сашу. Но даже такое почитание на расстоянии раздражало Степана и было предметом редких домашних скандалов. После смерти Саши Степан прожил недолго. Однажды он ушел патрулировать внешние границы и пропал. Его так никто и не вернул. Андр, к тому времени уже прошедший обряд инициации, мог жить самостоятельно, волен был попросить убежища у любой семьи племени, но он предпочел одиночество. Среди Живых прослыл человеком угрюмым и нелюдимым. Только Ергей к нему захаживал. Все чащи и чаще, пока не предложил жить в одном доме, надавив на то, что за ним, стариком, уход требуется, да и жить вдвоем веселее.

– Что у вас случилось? Это же какое событие должно было произойти, чтобы сторожевые с постов самочинно ушлепали? – спросил Андр.

– Беда лютая. Откуда и не ждали вовсе, – горестно вздохнул Ергей.

– С Ташей что? – осторожно спросил Андр.

Андр сторонился семьи Стина и Таши. Практически не общался с ними. Раза три ходил в дозор со Стином, на том их общение и огранивалось. Но раз молодка одна осталась, дело всего племени помочь ей выжить и вырастить ребенка. Раз Стин погиб за интересы Живых, теперь племя должно было приютить и озаботиться семьей, оставшейся без кормильца.

– Даже сказать не знаю как, – засмущался Ергей.

– Мертвого, чай, родила, – предположил Андр.

– Да если бы, – вздохнул Ергей. – тогда бы счастье ее.

– Старый, ты чего болтаешь, как это счастье. Мертвого родить, какое тут счастье. Похоронила мужа, а потом сына.

– Откуда ты знаешь, что сын у нее? – насторожился Ергей.

– Догадался, – буркнул Андр. – Мне бабка Чуй говорила. Она же за Ташей ходила, пока та пузатая была.

– Твоя правда, – согласился Ергей и вновь вздохнул.

– Ты расскажешь? Чего хоронишься, точно проводник на тропе Выродков?

При слове Выродки Ергей вздрогнул. Это не укрылось от взгляда Андра, наведя его на мысль.

– Слепцы появились. Я когда обходил дальнюю грань видел стаю. Что им могло понадобиться здесь? Они еще никогда так близко не забирались.

Новость Ергея ошеломила. Он замер неподвижно, внимательно вглядываясь в Андра, словно пытался понять, серьезно ли тот говорит. Андр выдержал испытание взглядом. Ему нечего было скрывать от вождя.

– Все к одному. Как есть все к этому шло, – забормотал Ергей, опускаясь на колченогий табурет.

– Да о чем ты? – закипая, спросил Андр. – Как идиот, стою и понять ничего не могу. Что у вас произошло тут?

– Таша родила … – опустошенно произнес Ергей.

– Я уже слышал это.

– Она родила Выродка.

Новость ошарашила Андра. Он упал на скамью рядом с Ергеем и уставился в пол. В голове не укладывалось, как могло такое случится. Ни в одной байке, что ходит по городу, что передают из уст в уста между племенами, не было еще таких историй. А раз не было, стало быть, и не случалось. Как Живая женщина родила от Живого мужчины Выродка? Разве это возможно? Какой позор для племени, если кто узнает об этом. Теперь Андр понимал, почему взбунтовалось племя и вышло на митинг. Люди заподозрили Ташу в том, что она согрешила с Выродком. Немыслимая история. Если бы такое случилось, вряд ли бы Таша смогла родить. Выродки после соития с Живой женщиной пожирали ее. К тому же они – Выродки. Она – Живая. Разве может сука понести от крысяка? Неслыханное дело.

Однажды Андр видел. Зрелище было воистину тошнотворным. Андр вошел в брошенную деревню, обнаруженную им возле реки. В этой деревне никто уже давно не жил. Покосившиеся домики с выщербленными стеклами и кривыми ставнями. Два колодца с обвалившимися крышами. Все указывало на запустение. Андр осторожно вошел в деревню, опасаясь столкнуться с Выродками. Это была их территория, потому и удивился Андр, когда нашел следы существования Живых. Он прошел по улицам, прячась в тени. Ему было любопытно. Он наделся отыскать в деревне что-нибудь полезное или то, что могло рассказать о событиях, приключившихся здесь. Тогда-то он и столкнулся с Выродками. Они стояли кольцом. Сквозь просветы Андр видел белое тело Живого, над которым усиленно трудились двое Выродков. Криков не было. Только пыхтение Выродков. И безвольное дрожание Живого. Андр ничего не мог сделать. Их было слишком много. Когда они насытились и слезли с еще живого тела, началось пиршество. Этого Андр не мог вынести. Он ушел.

Андр мотнул головой, избавляясь от видения.

– Она ведь не просто Выродка какого родила. Не Клоуна или Жаберца. Это еще мирные ребята. Она принесла в племя Слепца.

Андр почувствовал ледяную волну, которая окатила его.

– Кого? – переспросил он, не в силах поверить услышанному.

– Слепца, – повторил Ергей.

– Быть того не может! Сказки какие-то для молодняка! Как Живая могла Слепца родить! Это, того и гляди, все понесут! Слепцы! Клоуны! А Живым места не будет! Если одна смогла Слепца родить, кто даст зарок, что в следующий раз кто еще не принесет! А потом моя жена …

– У тебя нет жены, – напомнил Ергей.

– Но ведь может же быть. И кто поручится, что в следующий раз она мне в подоле Слепца или Клоуна не принесет? – возмутился Андр.

Он пребывал в смятении чувств. Его удивление было настолько сильным, что он никак не мог оправиться от него. Андр отказывался верить в реальность происходящего. Встретиться на безжизненных территориях лицом к лицу со Слепцом пугало меньше, чем происходящее сейчас. Появление от простой Живой Слепца грозило серьезными потрясениями племени Пяти Углов. Да и всего устоя жизни Живых.

– Нам мыслить нужно, что мы будем делать с младенцем и Ташей. – сказал Ергей. – Племя не примет. Никогда не примет их.

– Зачем людей взбаламутили. Нельзя было говорить, – сказал Андр. – Кто расчирикал? Ергей? Нельзя было Живым нести сразу. Надо было и Таше время дать, чтобы в себя прийти, и самим посидеть, покумекать, а теперь поспешное решение принимать – радости мало.

– Это все бабка Чуй. Она когда роды принимала, чуть от страха и копыта не отбросила. До того перепугалась, что ребенка об пол шмякнула. Руки, как у припадочной, дрожали. Мы ее и выгнали. Дамир ей самогону налил, чтобы нервы успокоила, да под ногами не путалась, а сам к роженице. Дело закончил. Последа дождался. Отвратная херовина. Точно сдувшийся бычий пузырь, в гноящихся язвах и бородавках. Слепец крепким оказался. Чуй его об пол, а он ничего, целенький. Живее всех Живых. А эта дурища поплелась по становищу и стала всем направо и налево трындеть, что у Таши залетный Выродок родился. Так что когда мы с Дамиром от роженицы вышли, тут уже столпотворение великое сделалось.

– Я хочу посмотреть на Ташу и на ребенка, – сказал Андр.

– Так, это, нет ничего проще. Они спят сейчас. Таша младенца пока и не видела. У нее все еще впереди. После родов уснула сразу.

Комната, в которой рожала Таша, находилась в глубине дома. Андр знал дорогу. Осторожно, старясь не растревожить роженицу и младенца, он вошел. Затворил дверь. Несколько минут стоял на пороге. В комнате было темно. Окна завешаны черными пыльными шторами, которые раньше валялись на чердаке дома. Егор никогда ими не пользовался. Когда глаза привыкли к сумраку, Андр смог различать очертания предметов, осторожно прошел глубже. Осмотрелся. Увидел мирно спящую на лежаке Ташу, укрытую какими-то тряпками и шкурами, и младенца, лежащего в яслях. Андра интересовал ребенок. С затаенным трепетом и страхом он приблизился к яслям и заглянул внутрь.

Густая вязкая жижа просочилась в его голову. Он почувствовал черный страх, изливающийся от маленького комочка плоти. Жижа протекала все глубже и глубже, отравляя голову Андра, парализуя его волю, подчиняя себе. Напор был слабым, но достаточным, чтобы испугать Андра. Младенец пользовался своими силами инстинктивно, не ведая, что творит, но уже сейчас он представлял опасность для Живого.

С трудом Андр сделал шаг назад. Жижа отступила. Андр не мог заставить себя подойти к яслям еще раз. Он боялся ребенка Таши. И понимал, что теперь младенец обречен.

5

– Это чудовищно.

Андра трясло, когда он вышел из комнаты, где спали Таша и младенец.

Ергей приобнял его за плечи, отвел к очагу, усадил на скамью, всунул в руки кружку с заранее нацеженным самогоном.

– Выпей. Не переживай. Все отлично будет. Это ничего. Со мной такой же кондрат случился, когда я мелкого увидел. Он же, зараза, еще пытался мне в мозги пролезть. Ну чистый Слепец. Жуть! Ты-то его без солнца видел. А я как есть, прям голенького. До сих пор вспомню, вздрогну. Это же словами не передать. У него даже глаз нет. Сукровица какая-то. Ну, чистый Слепец. Ты пей. Пей. Для сугреву нервов нужно. А то внутри прямо все крутит и крутит. Так что сто грамм на грудь самое верное лекарство.

Андр выпил самогон и не почувствовал. Он продолжал видеть перед собой черную жижу, которая втекала в глотку, просачивалась сквозь ноздри и глазницы, пробиралась в мозг. Он никак не мог избавиться от воспоминания. Андр знал, что оно будет преследовать его до гробового стука.

– С ребенком надо что-то делать. Нет ему среди нас места. И все тут. – сказал Андр, поставив кружку на стол.

– Да кто ж его оставит-то. У нас тогда в стойбище бунт поднимется. – вздохнул Ергей. – Я, это… Признаюсь честно, подумывал уже о том, куда можно мальца деть.

– И что надумал?

– Скоро грядет ежегодный приход Черва. И нам нужна Живая жертва. Так что скормить детеныша, и нечего голову ломать. Самое там ему и место.

– Нехорошо как-то: ребенка да Черву скармливать, – усомнился Андр.

– Так ведь не Живой он. Вовсе. Выродок чистой воды, – обиделся Егор.

Пришествие Черва повторялось из года в год с незапамятных времен. В одно и то же время от всех Живых и Выродков, что обитали на территории города, к заветному месту отправлялись паломники. Они несли подношения и вели Жертву, которой предстояло удобрить жестокое холодное сердце Черва. Хотя в наличии сердца Андр и сомневался. Паломники собирались возле высокой каменной колонны, на вершине которой стояло крылатое существо, обнимающее крест. Эта колонна стояла с зари времен. Кто ее установил, откуда она вообще взялась, никто из Живых не знал. Андр сомневался, что это было известно даже Людям. Во время пришествия Черва никто из паломников не трогал друг друга. Пришествие Черва – священное время. Грех убивать в такой день. На площади перед колонной собирались Живые и Выродки, разбивали лагерь и погружались в сакральное ожидание. Черв появлялся всегда ночью. Он разрывал глубины земли, пробивал каменные плиты и появлялся на поверхности. Андр никогда не видел Черва. Но поговаривали, что он напоминал жирную огромную колбасу с тысячью глаз, кривыми когтистыми лапами и мощным хвостом, который извивался из стороны в сторону. Им он отталкивался от стенок нор, по которым ползал. Под городом, предполагал Андр, тысячи туннелей, вырытых Червом. Как только Живые не провалились под землю вместе с городом. Еще Андр никак не мог взять в толк, почему Черв выползает на поверхность лишь один раз в году и только зимой. Вырвавшийся на волю Черв беснуется несколько часов, сжирает приготовленные для него жертвы, утаскивает под землю подношения. Андр думал, что подношения он уволакивал случайно, загребая их вместе с платами земли и камня. После его ухода паломники расходились в разные стороны, возвращаясь каждый к своему племени. На грядущий год Черв был сыт. Живые близлежащих племен, в чьи обязанности вменялось содержать в правильности площадь колонны, принимались за работу. Разравнивали землю, выкладывали обратно разлетевшийся в разные стороны булыжник. Это Андр тоже никак не мог понять. Зачем заново укладывать камень, если на следующий год Черв вернется и порушит все вновь? Ергей же пояснил ему, что во всем всегда должен быть порядок. Площадь колонны – культовое место для всех Живых и Выродков. Если же не содержать ее в должном здравии, то и зарастет она дерьмом пуще сортира. Андр вынужден был согласиться с Ергеем, хотя не понимал, почему племена кормили Черва, принося ему Жертвы. Не понимал, пока Ергей ему не рассказал историю. Однажды Черв остался голоден. Не все племена выслали Паломников к нему с подношениями. Были и такие, что уклонились, посчитав, что хватит кормить чудовище. Пора сбросить рабское иго и зажить свободно. Обезумевший от голода Черв вырвался на волю. Несколько недель он носился по поверхности города, изредка уходя под землю. Он разрушал здания и съедал всех попавшихся ему на пути, не разделяя на Живых и Выродков. Несколько племен исчезло с лица города после буйства Черва. С тех пор никто из Живых и Выродков не осмелился нарушать заведенный ритуал. Что бы ни случилось, Черв должен оставаться сытым. Так было и есть во все времена.

– Жестоко, – оценил Андр.

– Оставлять Слепца в племени… Да он пожжет нас всех, к Черву, и разбираться не будет. Представь, если он сейчас обижен на то, что родился, на то, что его уронили, – что будет с ним, когда вырастет. Ведь каждый синяк и шишка, каждая насмешка сверстника вызовет неконтролируемую вспышку ярости. За ней может последовать уничтожение всего племени. Стоит ему упасть, как ближайшие к нему Живые почувствуют всю прелесть Слепца. – описал перспективу Ергей.

– Он вырастет таким, каким мы его воспитаем. Сообщество воздействует на него, и он станет его частью, – высказался Андр.

– Ты сам-то веришь себе? – усмехнулся Ергей. – Волчонок среди людей всегда останется волчонком и однажды разорвет родителей.

– Ты очень мрачен, – усомнился Андр.

– Я реально смотрю. Я вижу то, что есть. Однажды мы уже взялись воспитывать детеныша Выродков, и это не привело ни к чему хорошему. – нахмурился Ергей.

– Ты никогда об этом не рассказывал.

– А чего говорить-то, когда грустно, – сказал Ергей.

– Расскажи, – попросил Андр.

Ергей отвернулся, не желая отвечать, но Андр настаивал.

Ергей прошелся по комнате, присел возле очага, подбросил пару палешков в затухающий огонь, протянул руки к пламени, собираясь с мыслями. Резко поднялся, обернулся и посмотрел на Андра. В глазах старого вождя блестели слезы.

– Это давно было. Чего ворошить. Память уже давно истлела. Только обрывки какие и держатся. Да и те настолько неприятны, что и говорить тут нечего. Одно скажу, приютили мы Выродка, а он семью мою под корень извел. Один я, как перст, и остался. Никого у меня нет, и не завелось за всю жизнь. А все из-за того чертявого, который мою жизнь навсегда поковеркал. Нельзя зверя переделать. Даже если он будет среди Живых воспитываться. На всю жизнь Выродком и останется. Не сейчас, так потом проявится.

– Ладно, Ергей. – отступил Андр. – Не мучайся. Не надо таких воспоминаний. Так что с младенцем делать будем?

– Так дело-то решенное. Нет ему среди нас места. Надо его отдать Черву, и всего делов.

– А не жалко? – усомнился Андр.

– Выродка – нет, – буркнул Ергей.

– Есть одна загвоздка. Ты не можешь решать такие вопросы в одиночку. Это дело надо выносить на совет стойбища Пяти Углов.

Ергей заскрипел зубами.

– Проклятая демократия, – выругался он. – Племя сейчас разозлено почище стаи диких шершней. Представляю, какое решение может оно принять.

– В любом случае, ты обязан созвать совет племени. И вынести решение о судьбе младенца на совет, – твердо заявил Андр. – Не думаю, что кто-нибудь начнет противоречить. Отдать младенца Черву и без того жестокая мера.

– Мы не можем поступить по-другому, – сказал Ергей, выходя на двор.

Через минуту раздался звон колокола.

6

На площади перед домом вождя собралось все племя. Живые высыпали на улицу. Старики – чтобы принять участие в совете, дети – из любопытства. Они не понимали, что происходит. Устроили возню, затеяв излюбленную игру всей детворы Охотников и Выродков. Старики расселись на солнышке, кутаясь в шубы и телогрейки, и подслеповато смотрели на крыльцо, где с минуты на минуту должен был появиться вождь в сопровождении своего любимчика. Старики внутренне ликовали. В этот раз никому из них не придется идти на заклание к Черву. О намерении вождя отдать новорожденного младенца вот уже битый час судачило все племя.

Мужчины зрелых лет и только вступившие во взрослый мир юноши стояли особливо. Подле них скучились почтенные матроны. Они гомонили, обсуждали Ташу, ее мужа-покойника, который, по их утверждению, не смог бы пережить такого позора и ребенка-Выродка. Последний внушал им ужас, хоть они и не торопились в этом признаться.

Первым на крыльцо вышел Андр. Он спустился на несколько ступенек и сел на крыльцо, положив на колени винтовку. Равнодушно скользнул глазами по толпе и замер безмолвно в напряженной позе, готовый к любому повороту событий.

Ергей вышел на крыльцо, встал, широко расставив ноги, и гаркнул:

– Братья и сестры, у нас проблема!!!

– Знаем мы ту проблему, – ответила толпа.

– Ты давай не тяни, – посоветовал Колай-кузнец, выступив из народа. – Решим. Дело с концом, и по домам.

Ергей поморщился.

– Хорошо. Живые! Я созвал вас, чтобы держать совет. Что будем делать, Живые? В нашем племени приключилась беда. Такой беды доселе не случалось посредь нас. Я хочу услышать, что вы думаете об этом.

– Сжечь их! Сжечь! – рявкнул Колай-кузнец, который только и ждал вопроса вождя.

Андр прожег его взглядом, но промолчал.

– … точно в топку их.

– … и шлюху, и младенца …

– … к Черву их. К Черву. Пущай полакомится, болезный …

– Молчать! – рявкнул Ергей.

Андр в удивлении оглянулся. Он и не подозревал, что старик способен так орать.

– Кончайте базар! Я совет держать пришел! А не торговаться! Скоро близится пришествие Черва! От каждого племени Живых и Выродков требуется жертва. Ежегодно мы отдавали либо пленных, либо стариков, которых и так осталось мало. В этом году я предлагаю отдать Черву младенца.

– Вы чудовища! – раздался из толпы голос.

Живые расступились, выпуская крикуна. Им оказалась молодуха, жена Сидора с окраины, вздорного человека, по мнению Андра. В стойбище Сидора не любили. Но молодуху жалели. Она была сиротой, к тому же другого племени. Сидор нашел ее в городе и привел на Пять Углов. Сперва она жила у него, словно дочь, а потом он объявил ее женой и собственноручно до кровавых соплей измолотил троих парней, которые имели несчастье захаживать к ним на двор да приглядываться к Асе.

– Это же младенец! Ребенок! Как же вы можете! Какому-то чуду-юду его отдавать на растерзание! – повернулась она к толпе.

Живые загоготали, расшумелись. Стали переругиваться друг с другом. Бабы замахивались на Асю кулаками, грозили расправой. Мужики обреченно качали головами: мол, чего с бабы-то возьмешь, дурища она и есть.

Колай-кузнец и тут оказался первым.

– Чего ей голос давать! Не нашенского племени она! Стало быть, пусть молчит в тряпочку. А если ей нечем рот заткнуть, так я уж найду!

Колай-кузнец схватился за пах, демонстрируя народу, что ему есть чем угостить молодуху.

– Точно. Если Семен бабу свою научить не может, то пущай к нам идет, уж мы ее научим! – загоготали мужики.

Ася раскраснелась, но не отступила. Только голос ее стал тише.

– Это же ребенок!

– Ему нет места в племени! Он не Живой! – сказал Ергей. – Кто считает так же?

Племя одобрительно загудело.

– Он Выродок. Ему место среди Выродков. Мы не будем множить их число! – рявкнул Колай. – Аська, приходи ко мне после всего, я уж тебя от души попотчую.

Ася в слезах убежала с площади. Никто и не подумал ее остановить. Бабы цыкали на Колая, но тот лишь довольно ржал.

– Стало быть, решено! – прогремел голос Ергея. – Выродка отдаем Черву на съедение! Кто согласен?

В воздух поднялись сотни рук. Племя проголосовало единогласно. Никто не пожалел малыша.

– И мамашку его, шлюху выродскую, туда же! – закричал Колай.

Андр напрягся.

– … правильно, правильно, туда ей и дорога …

– … к чертякам их …

– … змеюку и змееныша в одно пекло …

– … принесла сука приплод, в след раз еще принесет …

Андр поднялся со ступенек, поправил ружье так, чтобы дуло смотрело в живот ближайшему соплеменнику, и громко заявил.

– Не отдам Ташу!!

– Смотри какой заступничек выискался. Она, значит, будет Выродков ублажать, а мы потом с ее пометом дело имей. Не бывать тому! – возопил Колай. – Вместе с Выродком ее к Черву!

– … к Черву!

– … к Черву!

– … к Черву!

Андр не мог управиться с разъяренной толпой. Они хотели получить кровь Таши и младенца, и на меньшее они не были согласны.

– Не горячись, Андр! – сказал Ергей.

Андр медленно опустился на ступеньки. Он ничего не мог сделать сейчас, но он знал, что не отдаст Ташу. Она не была виновата в том, что с ней стряслось. Хватит с нее и того горя, что ребенок ее – Выродок и сгинет в чреве Черва.

– Что ж. Люди, вы решили. Я подчиняюсь племени! Пришествие Черва случится через неделю. Мы должны избрать Паломников, снарядить и отправить их в путь. Путь к Черву долог! Расходитесь! Завтра мы решим, кто пойдет к Черву.

Ергей развернулся и направился в дом, но уйти он не успел. Его окликнули.

– Вождь!

Сквозь толпу к дому Ергея пробирался запыхавшийся сторожевой.

Живые расступились, пропуская его.

– Беда, вождь! Беда!

Сторожевой упал в снег перед крыльцом. Андр помог ему подняться. Сторожевой дрожал от страха и быстрого бега.

– Говори! – потребовал Ергей.

– Слепцы, вождь! Они повсюду!

9

Известие прокатилось волной по площади перед домом вождя. Народ испугался не на шутку. Давно такого не было, чтобы Слепцы подходили к деревням и поселкам Живых. Стойбище Пяти Углов могло похвастаться, что ни разу Слепцы не приближались к их поселению ближе чем на несколько кварталов. Пришествие такого количества Слепцов, как говорил сторожевой, могло означать только лишь одно. Они пришли убивать. И это понимали все, от мала до велика. Даже дети забыли о своих играх, стояли ошарашенные, с отвисшими челюстями, взирали на отцов в ожидании слова.

Андра трясло. Над стойбищем сгустилась угроза, и впервые он не знал, как предотвратить ее. Что могут Живые противопоставить Слепцам, если те организованно нападут на них? Деревни по окраинам, подвергшиеся нашествию Слепцов или Клоунов, не выживали. Андр знал это лучше, чем кто бы то ни было. Он неоднократно забирался в такие дебри и дали, куда еще ни разу Живые не заходили.

Андр чувствовал страх, который владел площадью. Он видел растерянные и испуганные лица соплеменников. Они с надеждой взирали на вождя и его любимчика, но он понимал: если Слепцы решатся напасть, останется только один выход – бросить все и бежать из стойбища.

– Это все Выродок и его матка! – вскричал обезумевший от страха Жирь-водонос. – Это они накликали беду! Это из-за них Слепцы пришли!

Словно в ворох сухих листьев угодила искра, люди ухватились за брошенные Жирем слова.

– … правильно, смерть Выродку и матке его!

– … убить их сейчас, неча дожидать Черва …

– … а то Слепцы передушат …

– … выводи, вождь, на судилище …

Ергей видел, что толпа безумеет на глазах, и ничего не мог с этим поделать. Живые заходились в крике, с пеной у рта потрясали кулаками и оружием, грозя переизбрать нерадивого вождя. Ергей видел: еще чуть-чуть, и Живые бросятся на него и Андра, сомнут их, растопчут и не успокоятся, пока не доберутся до младенца и Таши, не разорвут их в клочья.

– Тащи шлюху с Выродком! Сюда давай! – потрясал волосатыми кулачищами Жирь.

Андр подался к нему, намереваясь вбить смутьяну слова в глотку вместе с зубами. В это мгновение он почувствовал, что на площади появился кто-то незримый, чужой. Андр вскинул ружье, готовый к бою.

Жирь, стоявший чуть впереди толпы, взвыл от боли. Он вскинул руки к лицу и зашкрябал ими, словно пытался отодрать ядовитую тополиную пленку, налипшую сверху.

Андр судорожно сглотнул. Он качнулся к Жирю, намереваясь помочь, но остановился. Жирю никто уже не мог помочь. Живые расступались, отходили от него прочь, точно от прокаженного. Кожа на его лице пошла пузырями и стала отслаиваться, обнажая мясо и кости черепа. Он дико вскричал и упал на колени. На руках вздулась кожа и треснула. Из трещин проступили кровь и желтый гной. Волосы на голове начали с ужасной скоростью отрастать. Они спускались до земли, падали в пыль и седели. Жирь вскинул руки к голове, схватил себя за волосы и стал клочьями выдирать их вместе с кожей.

Андр смотрел на разлагающегося заживо Жиря, не в силах поверить в происходящее. Он не сомневался, что в муках Жиря повинны Слепцы, и он знал, что на этом они не успокоятся. Он смотрел на гниющего Жиря и видел затянутое туманом детство.

… морок памяти … дождливое сонное утро … печальное лицо отца … он вышел на крыльцо их хижины и посмотрел вдаль … Андр помнил его странную надломленную позу … отец долго стоял … он кого-то ждал … накануне вечером он долго отсутствовал … ходил куда-то … мама сказала, что папа ходил к Жирю-водовозу договариваться о том, чтобы он носил им воду и молоко от Тили-коровницы … Андр всегда боялся Жиря … Он был страшным, волосатым и грязным … Он очень не любил мальцов, которые вечно путались у него под ногами, когда он шел от колодца … однажды, Андр увязался со всеми за Жирем … когда Жирь, измученный насмешками и шуточками пацанвы, развернулся, мгновенно опуская байды на землю, ребятня разбежалась … Андр замешкался … этого оказалось достаточно, чтобы Жирь поймал его … он ухватил пацана своей лапищей, подтянул к себе и, подняв за грудки, резко отшвырнул … Андр упал пребольно на камни, но стерпел, не расплакался … на спине осталось много синяков … отец долго выспрашивал, откуда они появились, но Андр молчал … он не хотел показаться в глазах отца сопляком … теперь отец ждал Жиря … раньше Жирь никогда не приносил им воду … они не могли ему платить … у них не было Людских монет и лишних продуктов и вещей, которые могли бы сгодиться Жирю … и отец ходил сам на колодец … это считалось позорным, унизительным … мальчишки насмехались над Андром, называли его голытьбой и плевали ему под ноги … теперь отец ходит с Людьми … теперь у них есть монеты … звонкие маленькие кругляшки … и отец вызвал Жиря к себе … он намерен договориться о воде … Андр стоит рядом с отцом и напряженно вглядывается в даль …

Андр вырвался из воспоминаний.

Жирь растекался по площади. Еще несколько минут, и от него останется лишь вонючая лужа. Живые в ужасе отходили от него. Страх парализовал волю соплеменников.

Андр знал, что это не последняя жертва. Но он тоже не мог сойти с места. Слепцы контролировали стойбище Пяти Углов.

Наступило затишье. Живые озирались по сторонам, пытаясь предугадать, откуда придет следующий удар. Дикий крик ярости из центра толпы испугал всех. Живые разбежались, образовывая пустой пятачок вокруг бабки Чуй. Она стояла, обреченно опустив руки, а ее глаза вытекали из глазниц.

… она принимала роды у его матери … Андр конечно не видел этого … ему рассказывали … он помнил бабку Чуй … первое воспоминание, как она качает его на руках … ему лет восемь … отец с матерью ушли … он не знает куда … бабка Чуй знает, но не говорит … Андр отказывается есть и спать … бабка Чуй уговаривает его, словно ворожит … он не может отказаться … она поднимает его на руки … откуда только силы берутся в ней … Андр тяжелый, но она не замечает его веса … она качает его и рассказывает историю про трех черных лебедей … Андр не знает, что такое лебедь, но боится спросить и разрушить очарование сказки …

Бабка Чуй стояла с пустыми глазницами посреди площади. Она истошно визжала. Живые в ужасе косились на нее. Андр чувствовал дикую неживую боль, которая скручивала ее тело. Он вскинул винтовку, тщательно прицелился ей в лоб и дернул курок. Ее голова разлетелась кровью, осколками костей и кашей мозга в разные стороны. Андр опустил винтовку. Ему показалось, что он уловил благодарность бабки Чуй. Тут же его скрутил жесточайший приступ головной боли. Чужая воля гневалась, что у нее отобрали жертву.

В толпе народа раздались поочередно несколько вскриков. И вот уже кузнец Колай, схватив булыжник с земли, кидается на охотника Владнеса. Колай с остервенением лупит булыжником по лицу Владнеса. Тот пытается сопротивляться, но удары настолько страшны и стремительны, что он ничего не успевает сделать. Руки, которыми он пытался заслониться, падают переломанными плетьми. Из разбитой губы и носа хлещет кровь.

… они ходили вдвоем … Владнес и отец … всегда вдвоем … с самого детства … отец стал ходить с Людьми после того, как Владнес предложил ему … Владнес видел, как тяжело отцу … он пришел с бутылью самогона … они долго сидели … до самого утра … на крыльце дома … сидели, пили, о чем-то шептались … мама хмурилась, гневалась, но молчала … она всегда молчала … отец был суров, не терпел пререканий … женщина, знай свое место, – говорил он … утром, когда Владнес ушел, отец сказал матери: я иду с ним … с тех пор они ходили вместе … после смерти жены отец стал пропадать на внешних границах, оставляя Андра одного … за ним всегда присматривал Ергей …

– ОТДАЙТЕ НАМ РЕБЕНКА!! —

… в тот последний поход он ушел с Владнесом … Владнес вернулся … отец не пришел … многие в племени винили Владнеса в смерти отца … Ергей созвал совет Живых и устроил судилище … но не смогли дознаться … осталась тайна … Андр же ненавидел Владнеса … он считал, что тот убил отца …

– ОТДАЙТЕ НАМ РЕБЕНКА!! —

Колай ударил булыжником в голову Владнесу. Тот упал на землю и засучил ногами и руками. Из проломленного черепа лилась кровь.

Безумие овладело Живыми на площади. Они кинулись друг на друга. Они стремились перегрызть друг другу горло. Сосед избивал соседа. Жена била мужа. Муж пытался убить жену. Старик впивался обломками гнилых зубов в горло сыну. Сын выдавливал ему глаза.

Андр стоял окаменевший, понимая, что у него на глазах стойбище Пяти Углов медленно исчезает. Живые истребляли друг друга.

В голове настойчиво бился трубный зов:

– ОТДАЙТЕ НАМ РЕБЕНКА!! —

– Кто вам нужен? – вскричал Андр, обращаясь в пустоту.

Но его слышали. Он знал это.

– РЕБЕНОК! – возник ответ в голове.

– Какой ребенок?

– НАШ!

Андр все понял. Слепцы пришли за своим детенышем, который неизвестно по какой причине родился у Живой. Слепцы не бросали своих. Они пришли за своим ребенком.

– Я отдам! Отдам! Слышите? Только остановите это! – закричал он, роняя ружье.

И тут же безумство на площади прекратилось. Живые обессиленно повалились на землю, не обращая внимания на страшное соседство. Живые лежали вперемежку с трупами в кровавых лужах.

– Ребенка! Тащи ребенка! – прокричал за спину Андр.

Ергей все понял и скрылся в доме.

В стойбище Пяти Углов медленно вплывали массивные фигуры в черных глухих балахонах. От них исходило ощущение силы и угрозы. Непобедимой силы и страшной угрозы. И ужас – они гнали его впереди себя. Поднимавшиеся с земли Живые падали при их приближении.

Андр почувствовал животный страх, грозящий свести его с ума.

– ОТДАЙТЕ НАМ РЕБЕНКА!!

На крыльце появился Ергей. Он держал на руках покрывало, в котором лежал завернутый пищащий комочек. Не Живой. Выродок. Слепец. За которым пришли свои. Ергей спустился со ступенек. Сделал два шага к балахонам, продолжавшим продвигаться по площади, и остановился.

– Не могу, – сказал Ергей и заплакал.

Андр забрал у него ребенка. На негнущихся ногах он направился к балахонам.

– ОТДАЙТЕ НАМ РЕБЕНКА!

– ОТДАЙТЕ НАМ РЕБЕНКА!

– ОТДАЙТЕ НАМ РЕБЕНКА! —

гудело в голове.

Андр остановился перед Слепцами. Он протянул им сверток.

Балахон, стоящий впереди всех, протянул к Андру руки, укутанные черной тканью, и взял младенца.

Андр отступил на шаг.

Слепцы развернулись и побрели прочь из стойбища Пяти Углов.

Андр проводил их взглядом. Он не сомневался, что они ушли окончательно. Им был нужен лишь ребенок. Андр развернулся и направился к крыльцу.

Площадь перед домом вождя оживала. Живые поднимались с земли, осматривались. Многие потеряли близких и родных. Над площадью зазвучал плач женщин. Мужики терзались над телами жен и матерей.

Колай встал последним. Андр проходил мимо него. Он видел в глазах кузнеца огоньки уснувшего безумия. Колай смотрел на свои руки и переводил взгляд на мертвое тело убитого им друга.

Андр дошел до крыльца, поднялся по ступенькам и встал рядом с вождем, когда в спину ему ударил голос Колая.

– Это все из-за шлюхи! Смерть ей! Смерть! К Черву!

– Они никогда не станут другими, – печально произнес Ергей, уходя в дом.