"Роальд Даль. Nunc dimittis" - читать интересную книгу автора

дней своих. Жанет воздела было руки, да так и замерла, позабыв о том, что,
жестикулируя, разговаривала с кем-то, сидевшим напротив нее. Челюсть у нее
упала дюйма на два, и на лице застыло удивленное, непонимающее выражение
человека, которого ровно секунду назад застрелили, причем пуля попала прямо
в сердце.
Я остановился в холле и прислушался к начинающейся суматохе, к
пронзительным крикам дам и пего-дующим восклицаниям мужчин, отказывавшихся
верить увиденному, а потому поднялся невероятный гул, все одновременно
заговорили громкими голосами. Затем - и это был самый приятный момент - я
услышал голос лорда Малхеррина, заглушивший остальные голоса:
- Эй! Есть тут кто-нибудь? Скорее! Дайте же ей воды!
На улице шофер помог мне сесть в мой автомобиль, и скоро мы выехали из
Лондона и весело покатили по Норт-роуд к другому моему дому, который
находится всего-то в девяноста пяти милях от столицы.
Следующие два дня я торжествовал. Я бродил повсюду, охваченный
исступленным восторгом, необыкновенно довольный собой; меня переполняло
столь сильное чувство удовлетворения, что в ногах я ощущал беспрестанное
покалывание. И лишь сегодня утром, когда мне позвонила по телефону Глэдис
Понсонби, я неожиданно пришел в себя и понял, что я вовсе не герой, а
мерзавец. Она сообщила (как мне показалось, с некоторым удовольствием) , что
все восстали против меня, что все мои старые, любимые друзья говорили обо
мне самые ужасные вещи и поклялись никогда больше со мной не разговаривать.
Кроме нее, говорила она. Все, кроме нее. И не кажется ли мне, спрашивала
она, что будет весьма кстати, если она приедет и побудет со мной несколько
дней, чтобы подбодрить меня?
Боюсь, что к тому времени я уже был настолько расстроен, что не мог
даже вежливо ей ответить. Я просто положил трубку и отправился плакать.
И вот сегодня в полдень меня сразил окончательный удар. Пришла почта,
и - с трудом могу заставить себя писать об с"том, так мне стыдно - вместе с
пей пришло письмо, послание самое доброе, самое нежное, какое только можно
вообразить. И от кого бы вы думали? От самой Жанет де Пеладжиа. Она писала,
что полностью простила меня за все, что я сделал. Она понимала, что, это
была всего лишь шутка, и я не должен слушать ужасные вещи, которые люди
говорят обо мне. Она любит меня по-прежнему и всегда будет любить до
последнего смертного часа.
О, каким хамом, какой скотиной я себя почувствовал, когда прочитал эти
строки! И ощущение это возросло еще сильнее, когда я узнал, что этой же
почтой она выслала мне небольшой подарок как знак своей любви - полуфунтовую
банку моего самого любимого лакомства, свежей икры.
От хорошей икры я ни при каких обстоятельствах не могу устоять Наверно,
это самая моя большая слабость. И, хотя по понятным причинам в тот вечер у
меня не было решительно никакого аппетита, должен признаться, что я
съел-таки несколько ложечек в попытке утешиться в своем горе. Возможно даже,
что я немного переел, потому как уже час, или что-то около того, я не
очень-то весело себя чувствую. Пожалуй, мне немедленно следует выпить
содовой. Как только почувствую себя лучше, вернусь и закончу свой рассказ;
думаю, мне будет легче это сделать.

Вообще-то мне вдруг действительно стало нехорошо.