"С.Дациери. Не тронь гориллу " - читать интересную книгу автора

банковского клерка. А всего четыре года назад он ежедневно вкалывал себе по
два грамма героина, вскрывал любую машину пилкой для ногтей и заводил ее
сломанной иглой. И ни разу не попался в руки полиции, вызывая зависть коллег
по профессии. Настоящий Джекил и Хайд, почти такой же, как я. Поэтому, после
того как он завязал с этим занятием, мы стали друзьями.
Единственным напоминанием о его наркоизлишествах оставалась почти
абсолютная глухота на правое ухо как результат инъекций в вены на шее, а
также лютая ненависть к сбытчикам наркоты. Когда мне случалось иметь дело с
кем-нибудь из них, мне стоило больших усилий удержать Алекса от того, чтобы
он не разнес ему башку домкратом. В небольшом теле Алекса бурлила прямо-таки
атавистическая ярость, не сдерживаемая больше опийными препаратами, и это
было заметно, несмотря на его показную невозмутимость.
Когда я как-то, расслабившись, рассказал ему о Компаньоне, последовал
единственный комментарий: "Теперь понятно, почему ты такой раздолбай".

Приглашенные начали прибывать в девять вечера, и скоро роскошные
автомобили заполнили слабо освещенный паркинг, от которого к дому вела
гравийная дорожка. В вечерних сумерках мне были хорошо видны огоньки сигарет
шоферов, оставшихся ожидать своих хозяев.
Гардони, после того как сообщил, за какими томами в книжном шкафу
кабинета спрятал свой пистолет, взялся лично сопровождать меня при осмотре
дома, проведя по трем десяткам комнат и заставляя восхищаться бесчисленной
коллекцией картин (подлинники!), изделиями из стекла и мебелью ценных пород.
В небольшом зальчике, служащем домашним театром, с телевизором на жидких
кристаллах, проигрывателем для компакт-дисков, видеомагнитофоном последней
модели и целой стеной видеокассет, я почувствовал, что у меня вот-вот
разорвется сердце.
Если мне предстоит родиться вновь, то помимо здоровых мозгов мне
хотелось бы иметь богатую семью.
Я осмотрел также подвальные помещения, с видом профессионала порывшись
среди оплетенных бутылей, копченостей, холодильников и морозильных камер,
которых было бы достаточно для солдатской столовой. На лестнице между
этажами я познакомился с хозяйкой дома, очень худой дамой лет тридцати пяти,
увешанной золотом и жемчугами, протянувшей мне кольцо для поцелуя.
А еще через несколько минут в одной из комнат третьего этажа при
отвратительном свете галогеновой лампочки я удостоился чести лицезреть и
мифическую Алису-Мятежницу.
Как я и предвидел, эта была не самая приятная встреча.
Девчонка валялась на кровати в ночной рубашке, рваных джинсах и
гольфах. Создавалось впечатление, что она не мылась несколько дней:
отвратительный запах в комнате не мог перебить даже аромат курившихся
сандаловых палочек, воткнутых в глиняную подставку, - такие продаются в
любой лавчонке.
Алису можно было бы назвать симпатичной, не будь ее мордашка утыкана
везде, где можно и где нельзя, колечками и другими металлическими
предметами. Лично мне не очень нравится чрезмерный садомазохизм.
В кресле, рядом с кроватью, восседала охраняющая ее сиделка, сильно
смахивающая на персонаж моих кошмаров: огромная тетка с центнер весом,
далеко за пятьдесят, с густо накрашенными губами и веками, в туго сидящем
белом халате, заляпанном едой. Звали ее Труди.