"Ба Цзинь. Сердце раба (Рассказы китайских писателей 20 - 30-х годов) " - читать интересную книгу автора

опозорена, - никто не может обвинить их в непорядочности. Разве загубили они
кого-нибудь?... - Пэн едва не кричал: - Да, ты можешь смеяться над ними,
можешь их презирать. Если бы ты знал их сердца! Их золотые сердца, которые
не найти у людей, подобных вам! Часто до глубокой ночи я не могу сомкнуть
глаз. Я думаю о них. Одна мысль гложет меня. Я нежусь в постели, а где-то
еще миллионы рабов оплакивают свою несчастную долю; они живут такой же
жизнью, как жил мой дед, так же сильно страдают. Сейчас, когда господа
находятся в объятиях сна, одни рабы, ложно обвиненные в краже, ждут утра,
чтобы повеситься; других принудили понести наказание за господ, и они ждут,
когда их поведут в тюрьму; их дочери спят в объятиях господ; дети горько
плачут, в последний раз обнимая отцов. В такие минуты сердце мое наполняется
беспредельной ненавистью. Я проклинаю вас, проклинаю людей, подобных тебе! Я
готов истребить вас всех до единого! Вы загубили моего деда, купили жизнь
моего отца, надругались над моей матерью. Они давно мертвы, а вы все еще
живете. Я должен отомстить вам...
Вид его был ужасен. Он встал, подошел ко мне. В страхе я готов был
кричать и приготовился защищаться. Но он прошел к окну и стал смотреть на
улицу. Внезапно, указывая на что-то пальцем, он гневно сказал:
- Смотри!
Взглянув в указанном направлении, я увидел площадку для гольфа, залитую
электрическим светом; несколько служителей прохаживались у входа, а
полуобнаженная девушка-иностранка продавала билеты. Разодетые молодые люди и
девушки с праздным видом направлялись ко входу.
- Мы трудимся в поте лица. Вешаемся, умираем в тюрьмах, наши женщины
терпят надругательства, наши дети горько плачут. А эти? Ни у одного из них
нет совести!
Слушая его гневный голос, я вдруг прозрел. Воображение нарисовало мне
множество трагических картин. А я еще хотел удвоить количество своих рабов.
"Шестнадцать и тридцать два" - эти две цифры неотступно стояли перед моими
глазами. Мне вдруг показалось, будто это я - сын господина, будто это я
ложно обвинил чужого деда, загубил чужого отца, надругался над чужой
матерью. Ужас охватил меня. Мне показалось, будто пришел час возмездия, и я
закричал в страхе.
- Что с тобой, Чжэн? Почему ты кричишь? - спросил Пэн мягко.
Я долго не мог произнести ни слова, только протирал глаза.
- Ты меня боишься? Но ты ведь знаешь, что я не могу причинить тебе
вреда, - сказал он, усмехнувшись.
Я успокоился и пристально поглядел ему в лицо: в нем не было злобы.
- Пэн, - спросил я с удивлением. - Зачем ты спас мне тогда жизнь? Я
ведь тоже рабовладелец и, стало быть, твой враг. Что же ты не дал машине
задавить меня?
Он долго молчал. Затем улыбнулся и с горечью произнес:
- Возможно, во мне все еще бьется сердце раба.
Я был тронут и молча смотрел на него, еле сдерживая слезы.
Решив, что я его не понял, он пояснил:
- Навсегда отказаться от собственного счастья и строить счастье для
других, добровольно, без малейшего сожаления жертвовать ради других
собственной жизнью - вот как поступает человек с сердцем раба. Это сердце
прадед мой передал моему деду, дед - отцу, отец - мне.
Он показал рукой на грудь. Я взглянул, и мне показалось, будто я вижу