"Иштван Чукаш. Как я стал киноактером " - читать интересную книгу автора

Я коротко рассказал о директоре мясного магазина, превратившегося в
воздушный шар, и о пожарных.
Не хочу показаться нескромным, но успех был колоссальный! Лулу ликовал,
Реже довольно ухмылялся. Режиссер открыл глаза и слабым, жалобным голосом
сказал:
- Хорошо. Кто в таком возрасте умеет врать, у того есть фантазия! Кофе!
Кофе!
Когда принесли кофе, он посмотрел на Реже.
- А это кто? Лулу гордо крякнул.
- Артист с протезом! Очень сценично! Я подумал, что он пройдет позади
сцены, может быть, на костылях. Знаешь, я подумал...
Но режиссер безжалостно перебил Лулу:
- Здесь думаю я! Только я! Иначе зачем же я пью столько кофе? А? Ради
чего разрушаю свой организм? А? Мое сердце уже как испорченный насос! А
печень такая же, как сердце! Моя селезенка напоминает выброшенную на берег
рыбу! Мои легкие как лопнувший футбольный мяч!
Видно было, что он с большим удовольствием перечисляет свои внутренние
органы. Одновременно он пожимал бок, будто хотел показать, где что у него
находится. Мы смотрели как завороженные. Мне это очень нравилось, хотя я и
подозревал, что он показывает неправильно. Потому что когда он, например,
называл легкие, то показывал на живот. Но это неважно, о таких мелочах не
стоит спорить.
Лишь Лулу так пожимал плечами, будто слышал все это сто раз.
- Ясно? - спросил в заключение режиссер. Затем посмотрел на Лулу. - Так
о чем ты говорил?
Лулу повторил бесцветным голосом:
- Очень сценично. Он проковыляет сзади. Нужен бы костыль, точнее, два.
- Костыли! - бросил режиссер кому-то сзади.
И опять там началась большая суматоха. Кто-то выскочил из комнаты, быстро
прикрыв за собой дверь.
Какое-то время никто ничего не говорил, и в комнате стояла тишина. Все
ждали, что скажет режиссер, но он только сонно моргал. Все были уверены,
что он думает. Но я-то видел, он тянется во внутренний карман. Он было
отдернул руку, но затем, тяжело вздохнув, все же вытащил расческу и
пригладил два своих волосика.
- Оператор! Оператор здесь? - спросил он, причесываясь.
- Нет, - ответил кто-то. - Он снаружи, замеряет свет.
- Почему не здесь? Почему? - бушевал режиссер. - Почему? Почему?
Почему? - Он явно вошел во вкус, потому что уже вопил: - Вышвырну с
кинофабрики! Вышвырну из Венгрии! Вышвырну из Европы!
Но все довольно равнодушно слушали его вопли. Я с любопытством ждал,
откуда еще можно вышвырнуть оператора, но режиссер остановился и вяло
махнул рукой: - Позовите его сюда.
Кто-то опять вышел за дверь, и вскоре пришел оператор с большим
фотоаппаратом в руке, который, как я узнал потом, называется кинокамерой.
- Звал? - спросил он.
- Да, звал. Будь добр, взгляни на исполнителей, - сказал режиссер
совсем не сердитым, скорее, наоборот - приветливым тоном.
- Здесь я не могу их рассмотреть! Выйдите! - сказал оператор коротко и
вытолкнул нас за дверь.