"Эдуард Хлысталов "Как убили Сергея Есенина"" - читать интересную книгу автора

Участковый надзиратель фактически не осмотрел места происшествия: не
зафиксировал наличия крови на полу и письменном столе, не выяснил, чем была
разрезана у трупа правая рука, откуда была взята веревка для повешения, не
описал состояния вещей погибшего, наличие денег, не приобщил к делу
вещественные доказательства (веревку, бритву, другие предметы). Н. Горбов
не отметил очень важного обстоятельства: горел ли электрический свет, когда
обнаружили погибшего? Не выяснил надзиратель состояние замков и запоров на
входной двери и окнах; не написал о том, как попали в гостиничный номер
лица, обнаружившие труп...
Лицо мертвого Есенина было изуродовано, обожжено, под левым глазом имелся
синяк. Все это требовало объяснений и принятия немедленных следственных
действий. Видимо, сразу же возникло подозрение в убийстве поэта, потому что
в гостиницу приезжал агент уголовного розыска 1-й бригады Ф. Иванов. Эта
бригада расследовала уголовные дела о тягчайших преступлениях против
личности. Однако чем занимался этот сыщик на месте происшествия, какие
проводил следственные или оперативные действия, пока выяснить не удалось.
Акт Н. Горбова я исследовал с особой тщательностью. Поскольку указанных
там лиц уже нет в живых, пришлось обратиться к архивным источникам,
воспоминаниям участников событий того хмурого зимнего утра.
Поэт Вс. Рождественский и литературный критик П. Медведев писали, что для
них сообщение о гибели Есенина в Ленинграде явилось полнейшей
неожиданностью, В то утро в городе было холодно, дула метель, в Союзе
поэтов люди сидели в одежде. П. Медведев поднял трубку телефона и Вс.
Рождественский увидел, как исказилось его лицо от страшной новости. Кто
звонил в Союз поэтов, пока неизвестно. Рождественский и Медведев побежали в
гостиницу "Интернационал" и появились там одними из первых (П. Медведев в
30-х годах был уничтожен как враг народа).
"Прямо против порога, несколько наискосок, лежало на ковре судорожно
вытянутое тело. Правая рука была слегка поднята и окостенела в непривычном
изгибе. Распухшее лицо было страшным - в нем ничто уже не напоминало
прежнего Сергея. Только знакомая легкая желтизна волос по-прежнему косо
закрывала лоб. Одет он был в модные, недавно разглаженные брюки. Щегольской
пиджак висел тут же, на спинке стула. И мне особенно бросились в глаза
узкие, раздвинутые углом носки лакированных ботинок. На маленьком плюшевом
диване, за круглым столиком с графином воды сидел милиционер в туго
подпоясанной шинели, водя огрызком карандаша по бумаге, писал протокол. Он
словно обрадовался нашему прибытию и тотчас же заставил нас подписаться как
свидетелей. В этом сухом документе все было сказано кратко и точно, и от
этого бессмысленный факт самоубийства показался мне еще более нелепым и
страшным" (Вс. Рождественский).
Вс. Рождественский мог указать на краткость составленного Н. Горбовым
документа (акта), но о его точности судить не имел права. Он, Медведев и
Фроман пришли в гостиничный номер, когда труп Есенина лежал на полу. Висел
ли он в петле, они не видели.
Сейчас поздно упрекать Вс. Рождественского и остальных в необдуманности,
с которой они подписали злополучный акт. Видимо, случившееся так их
потрясло, что забыли о юридической стороне события... Вс. Рождественский
высоко ценил С. А. Есенина, оставил о нем прекрасные воспоминания, заставил
нас еще раз задуматься о горькой судьбе русского поэта, когда написал:
"сидел милиционер в туго подпоясанной шинели, и, водя огрызком карандаша по