"Кэтрин Коултер. Хозяин вороньего мыса (Том 1) [И]" - читать интересную книгу автора

же часто, как и девочек. Ладно, я постараюсь помочь тебе. Конечно, я
ничего не скажу Траско, но он и сам скоро обо всем догадается, и тогда мне
солоно придется за то, что я скрыл от него, кто ты.
- Да, - подтвердила девочка и до крови закусила губу.
Клив отодрал прилипшие к ее спине ошметки старой вонючей шкуры и
начал аккуратно промывать раны, оставленные кнутом.
- Спасибо, - сказала вдруг она.
Клив только фыркнул, полагая, что ведет себя глупее, чем тот, кто
вздумал бы нагишом сражаться с морозом, однако душа у раба была добрая, и
он вздрагивал, будто от собственной боли, всякий раз, когда судорога
пробегала по телу девочки. Вымыв начисто больную спину и покрыв ее густым
слоем белой мази, Клив выпрямился и наказал Ларен:
- Лежи тихо. Я принесу тебе поесть. Траско не велел давать тебе много
похлебки, чтобы у тебя кишки не лопнули после того, как ты столько дней
голодала.
- Знаю, - ответила она, - я слышала, что он говорил.
Больше девочка ничего не сказала, молча выжидая, пока Клив покинет
маленькую комнату. Тогда она огляделась. Чистая комната со
свежевыбеленными стенами. Она больше привыкла к темным деревянным
помещениям, где сидели нарядно одетые люди и пахло благовонными свечами.
Это что-то новое, белизна смотрелась здесь очень странно. В комнате стояла
только одна кровать, та самая, на которой она лежала, рядом с кроватью -
небольшой стол, на столе - свеча. Высокое окно украшала меховая занавесь,
днем ее отдергивали, и сейчас в комнату, на радость Ларен, струился ясный
солнечный свет. Глядя на веселый луч света, девушка гадала, какая участь
постигла Таби, стараясь хоть на минуту забыть о слишком хорошо ей
известном ответе на этот вопрос. Боль когтями рвала ее спину, но иная,
сильнейшая боль сдавила грудь Ларен: она не сумела спасти Таби. Ларен
давно уже не была наивной девочкой и знала, что ждет ребенка, оставшегося
в невольничьей яме: он умрет. Она не раз видела, как умирают такие дети.
Или же дикие, чуждые привычных ей нравов люди купят его, чтобы
позабавиться, пока не прискучит. В любом случае Таби обречен.
Ларен не плакала. Слезы остались в далеком прошлом, в прошлом,
которое ей казалось теперь смутным, поблекшим, размытым, даже самые яркие
его черты быстро, очень быстро стерлись под гнетом голода, унижений и
яростной борьбы за жизнь Таби. "Быть может, пришла пора покончить со всем
этим, нет смысла сопротивляться", - думала Ларен. До сих пор она держалась
ради Таби, твердила себе, что обязана беречь свою жизнь, чтобы сохранить
жизнь мальчику. Ей приходилось нелегко - ненависть к тем, кто обрек ее на
эту жизнь, по-прежнему сжигала все внутри, мысль о мести пылала столь же
ярко, как в самом начале, и, казалось, больше никаких чувств в душе Ларен
не могло уцелеть. Но с ней оставался Таби, ее маленький братишка, и душа
Ларен продолжала жить, и потому ее решимость никогда не слабела. Если бы
Таби не было с ней, если бы он не нуждался в защите, если бы Ларен не
знала, что ее смерть означает неминуемую гибель Таби, она давно бы
сдалась, закрыла глаза и умерла. А теперь кончено - Таби умрет. Однако
умрет он еще не сейчас, не сразу. Если Таби сегодня никто не купил, то он
ночует в тесной грязной хижине, примыкающей к невольничьему рынку. Мальчик
совсем один, голодный, напуганный. Ларен знала, что брат надеется только
на нее, но сглупила: при всех ударила Траско, и новый хозяин излупцевал ее