"Алан Коул. Когда боги спали (Тимур)" - читать интересную книгу автора

ломоть хлеба, намазанного грушевым джемом, чтобы поддержать его силы, пока
дойка не кончится. Сафар был средним ребенком, но единственным мальчиком
из шести детей, поэтому сестры и мать любили его и баловали.
- Поторопись, Сафар, - сказала мать. - Отец скоро вернется завтракать.
Сафар знал, что отец находится в пристроенной к дому мастерской, проверяя
результаты ночного обжига. Старший Тимур, которого звали Каджи,
предпочитал, чтобы семья собиралась вместе за столом, особенно после того,
как предыдущей весной вышла замуж его старшая дочь. Он скучал без нее,
хотя она проживала всего в какой-то миле от их дома.
- Кетера умела рассмешить меня, - любил приговаривать Каджи. - А когда я
смеюсь, радость передается и глине. А что еще нужно для хорошего покрытия
глазурью?
Никто из остальных детей не огорчался из-за предпочтения, оказываемого
старшей дочери. Кетера всех умела рассмешить. И все они за нее переживали,
поскольку она ждала своего первенца и беременность переносила с трудом.
Набив рот хлебом и джемом, Сафар с грохотом спустился по лестнице и зажег
масляную лампу. Перед ним стояло несколько горшков, слепленных из
радостной глины отца и покрытых чистейшей белой глазурью. Но для начала
он, как обычно, приласкал Найю. Она давала восхитительное молоко, и мать
частенько упрекала его в том, что больше молока попадает ему в рот, нежели
в горшок.
- И почему, как только что-то случается, сразу во всем обвиняют меня? -
протестовал он.
- Да потому, что у тебя на подбородке остались следы молока, маленький
воришка, - говорила она.
Сафар всегда попадался на этом, тут же принимался вытирать рот, а вся
семья покатывалась с хохоту, глядя на его смущение.
- Не вздумай стать бандитом, Сафар, - шутил отец, - Хозяин первого же
каравана, который ты ограбишь, тут же поймает тебя. И все, что останется
от нашего сына - голова на колу.
Хозяева караванов круто обходились с пойманными ворами. Лишь недостаток
времени не позволял им насладиться пытками, которые были милосердно
недолгими. Тем не менее всегда находилось время, чтобы отрезать голову
пойманному и выставить ее повыше в назидание другим.
В это утро Найя казалась встревоженной сильнее обычного. Когда Сафар снял
тряпку, обвязанную вокруг сосков, чтобы не запачкались, то увидел
несколько розоватых нарывов. Осмотрев тряпку, он увидел, что она
протерлась с одной стороны. Значит, всю ночь лохмотья терлись о вымя.
- Не волнуйся, маленькая кормилица, - пробормотал он, - Сафар все поправит.
Он огляделся, проверяя, не видит ли кто, чем он собирается заняться.
Сестры ушли на озеро за водой, так что в хлеву не было никого, кроме коз и
других животных. Сафар в раздумье почесал голову. В сырую весну такие
нарывы появлялись часто. Хотя Тимуры держали в чистоте хлев - особенно ту
его часть, где содержались животные, дающие молоко, - все же любая
инфекция могла проникнуть в такие вот ранки.
Взгляд его упал на лампу, стоящую на табуретке. Обмакнув пальцы в масло,
он смазал козье вымя. Затем сотворил небольшое заклинание, обмазывая
нарывы:

Стало легче