"Родриго Кортес. Часовщик " - читать интересную книгу автора

поверил в конец мучений...
Позже Томазо подмечал эту закономерность почти в каждом предприятии:
стоит внушить противнику, что все кончилось, как он тут же раскисает и
подставляет самое уязвимое место. Он отточил этот обманный прием до
совершенства.
- Австриец сначала надавил, а потом отпустил, - проронил он. - Но ведь
и я еще на что-то гожусь...
Гаспар, все еще не веря тому, что слышит, покачал головой:
- Боже, ты его обуздал! Господи Боже...
Брат Агостино был не из тех, кто остается без дела. Показав
председателю суда, кто есть кто, он тут же настрочил и отправил с гонцом
жалобу в Сарагосу, а сам занялся подготовкой документов о беатификации
будущего блаженного католической церкви, зверски убиенного еретиком отрока
Марко Саласара. Но Совет мастеров категорически отказался не только признать
Марко блаженным, но даже разговаривать о нем.
- Гнида он, этот ваш Марко! - в сердцах бросали ремесленники. -
Доносчик и мерзавец!
Комиссар Трибунала тщательно переписал имена всех, кто ему отказал,
зашел в храм Пресвятой Девы Арагонской и принялся уговаривать наиболее
активно посещающих церковь старушек. Но и те, едва услышав имя подмастерья,
лишь качали седыми головами.
- Марко был нехороший мальчик... прости мне, Господи, о мертвых плохо
не говорят...
Брат Агостино и здесь переписал имена отказавших и отправился на
кладбище.
- Где место вечного упокоения блаженного Марко Саласара?
- Нет такого места, - сурово отозвались могильщики.
Брат Агостино сокрушенно покачал головой. Безбожный город отказал
отроку даже в погребении. Что ж, такое случалось и прежде с наиболее
выдающимися святыми и мучениками. И тогда Комиссар Трибунала пришел к
недоучившемуся студенту Амиру аль-Мехмеду - узнать, каковы были последние
слова блаженного.
- Марко? - прищурился тщательно вытирающий мокрые руки Амир. - Жив, уже
начал есть, думаю, через неделю встанет на ноги...
- Что за чушь? - оторопел брат Агостино. Живой, а потому непригодный к
беатификации, Марко просто не помещался в его сознании.
- Хотите поговорить с ним? - улыбнулся Амир и ткнул рукой в сторону
обмазанного глиной низенького строения. - Он здесь, в нашем сарае...
Комиссар Трибунала бросился к сараю, пригнулся, протиснулся,
проморгался, привыкая к темноте, и выдал такую серию богохульств, какой не
грешил еще со студенческой скамьи.
Этот сукин сын и впрямь был жив.

На подходе к Сарагосе войск стало намного больше. Опаздывающие отряды
торопились, обгоняли друг друга и очень мешали Бруно думать. А подумать было
над чем.
Олаф всегда был хорошим механиком, а потому и сумел донести до
приемного сына истину о первородном грехе. Ибо допустил его не Адам с его
умом только что отлитой шестеренки, а Господь, когда сделал то, чего на
этапе доводки не позволил бы себе ни один уважающий себя часовщик, - пустил