"Эдмунд Купер. Транзит" - читать интересную книгу автора

нежность. Она была слишком большая для полотна, слишком яркая для красок.
Но это продолжалось недолго. Нежность Кристины угасла, как угасли и
ее силы. В конце, когда она умерла, не осталось ничего, кроме
разочарования, страха и глухого, невыразимого одиночества покинутого всеми
маленького ребенка. Он был с ней до самого конца. Он видел, как постепенно
ее личность растворяется в волнах отчаяния, пока в конце концов ее хрупкое
тело не вынесло, словно ненужный хлам, на самый дальний, последний берег.
Потом с ним случился нервный срыв. Это можно было предвидеть. Когда
же он оправился, то стоило ему поднять кисть, как у него начинали дрожать
руки. Авери знал, что никогда больше не сможет писать. Будь он великим
художником, ничто на свете, даже гибель сотни Кристин, не могло бы
помешать ему творить. Из этого можно сделать соответствующий вывод. Авери
тут же его и сделал.
Единственная его забота заключалась в том, чтобы найти какую-нибудь
не слишком неудобную нору, куда можно забиться, пока старость, а за ней и
смерть не разрешат раз и навсегда все его проблемы. Единственное, чего он
избегал, так это привязанности. Пусть его первый опыт станет и последним.
Слишком больно переживать все это еще раз. И экстаз любви, и ужас грозящей
потери.
Он смирился с жизнью без цели. С жизнью учителя рисования в школе. Он
учил рисовать детей, чьи представления о красоте определялись киноафишами
и рекламами дезодорантов, чьи боги таинственным образом обитали в черных
дисках, извергая полные страсти и муки крики по велению всемогущей иглы,
чьи взгляды на жизнь выражались в терминах чековой книжки, быстрых машин,
наркотических оргазмов и гипноза загородной виллы. Он смирился с жизнью
бесцельного ожидания, простого выживания, нарушаемого только постоянно
повторяющимися проблемами пустых вечеров, выходных, отпусков и, иногда,
болезни.
Нет, он не жил в прошлом. Но он не жил и в настоящем, и не имел
каких-либо надежд на будущее. Раз за разом он думал о самоубийстве... и
раз за разом не мог на него решиться.
Теперь, один-одинешенек в парке Кенсингтон, когда февральский вечер
окутывал его, словно саван, Ричард Авери начинал надеяться, что его
подавленное настроение продержится хотя бы еще немного. Глядишь, тогда он
на что-нибудь и решится.
Но, к сожалению, он прекрасно понимал, что этого не произойдет. Он
всего-навсего унесет эту глухую боль обратно в свою квартиру. А потом он
совсем поправится, или во всяком случае наберется сил, и снова отправится
в школу за очередной анастезией обучения.
Он как раз и думал обо всем этом, когда, повернувшись, среди мокрой
полузамерзшей травы, увидел кристалл.
Этот кристалл лежал на траве, маленький, белый, светящийся. Поначалу
Ричард Авери решил, что это кусочек льда или большая снежинка. Но ни лед,
ни снег не могут светиться, а кристалл пылал, словно замороженный пламень.
И вдруг Авери понял, что этот кристалл - самая прекрасная вещь на
свете. Он наклонился и протянул руку. А потом - ничего. Ничего, кроме тьмы
и забвения. Так за какую-то долю секунды был уничтожен мир Ричарда Авери.