"Джозеф Конрад. Фрейя Семи Островов" - читать интересную книгу автора

тогда-то и было решено (так как добрая леди уезжала в Европу), что его
дочь приедет к нему.
Старик заказал немедленно через своего сингапурского агента "громадный"
рояль Штейна и Эбгарта. В то время я был капитаном маленького парохода,
который вел торговлю с островами, и мне кое-что известно о "громадном"
рояле Фрейи, так как на мою долю выпало отвезти его к ней. С трудом
выгрузили мы огромный ящик на плоскую поверхность скалы среди кустарников,
и во время этой морской операции едва не вышибли дно у одной из моих
шлюпок. Участие принимала вся команда, включая механиков и кочегаров, и,
изощряя всю свою изобретательность, прибегнув к рычагам, канатам, валам и
наклонным плоскостям из намыленных досок, трудясь на солнцепеке, подобно
древним египтянам, сооружающим пирамиду, мы дотащили его до дому и
водрузили на западной веранде, игравшей в бенгало роль гостиной. Затем мы
осторожно отодрали доски ящика, и перед нами наконец предстало
великолепное чудовище из розового дерева. С благоговейным волнением мы
бережно придвинули его к стенке и впервые за целый день вздохнули
свободно. Несомненно, это был самый тяжелый предмет на всем островке со
дня сотворения мира. Обилие звуков, издаваемых им в этом бенгало (игравшем
роль деки), было поистине удивительно. Рояль гремел до самого моря.
Джеспер Эллен говорил мне, что рано утром на палубе "Бонито" - его
удивительно быстрого и красивого брига - он совершенно отчетливо слышал,
как Фрейя разыгрывает гаммы. Правда, этот парень всегда бросал якорь
безрассудно близко от берега, о чем я ему не раз говорил. Конечно, эти
моря спокойны до однообразия, а Семь Островов - особенно тихое и
безоблачное местечко. Но все же иногда полуденная буря над Банкой или даже
один из тех зловещих густых шквалов от дальнего берега Суматры внезапно
устраивали вылазку на острова, заволакивая их на два-три часа вихрями и
синевато-черным мраком, чрезвычайно зловещим. Опущенные тростниковые
жалюзи отчаянно стучали от порывов ветра, весь бенгало содрогался до
основания, и тогда Фрейя садилась за рояль и в ослепительных вспышках
молнии играла дикую музыку Вагнера, а вокруг обрушивались громовые удары,
от которых волосы у вас вставали дыбом. В такие минуты Джеспер застывал на
веранде, любуясь ее гибкой, стройной фигурой, удивительным сиянием ее
белокурых волос, быстрыми пальцами на клавишах, белизной ее шеи... а там,
у мыса, бриг вздымался, натягивая канаты в какой-нибудь сотне ярдов от
опасных, до блеска черных скал. Ух!
И причина этого, изволите ли видеть, была одна: когда он возвращался
ночью на борт и опускал голову на подушку, он чувствовал, что находится
так близко от своей Фрейи, спящей в бенгало, как только возможно при
данных обстоятельствах. Слыхали вы о чем-нибудь подобном? И, заметьте,
этот бриг должен был стать домом - их домом - плавучим раем, который
Джеспер постепенно снаряжал, как яхту, чтобы блаженно проплавать на нем
всю свою жизнь вместе с Фрейей. Глупец! Но парень всегда рисковал.
Помню, однажды я наблюдал с веранды вместе с Фрейей, как бриг
приближался с севера к мысу. Полагаю, Джеспер увидел девушку в свою
длинную подзорную трубу. И что же он делает? Вместо того чтобы плыть
милю-другую вдоль берега, а затем по всем морским правилам бросить якорь,
он высматривает просвет между двумя отвратительными старыми зубчатыми
рифами, внезапно поворачивает руль и стрелой пускает туда бриг. Все паруса
его дрожат и трещат так, что этот треск мы могли слышать на веранде.