ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ КОЛЛЕКТИВНАЯ РЕАЛИЗАЦИЯ

Если вы хотите реально понять современный мир во всем его многообразии и не скатиться при этом в обскурантизм или в обычные ложные схемы в изобилии предлагаемые вам со всех сторон, вы должны всегда помнить что есть только одна картина мира — научная. Да, она еще не закончена. Да, её не каждый понимает, а некоторые из понявших сходят с ума. Да, на ней есть темные пятна, а ряд деталей нуждается в проработке. Да, возможно её размер придется расширить. Но со всем этим можно смириться, если помнить, что все остальные «картины» можно уподобить дегенеративной мазне душевнобольных. И очень плохо не то состояние когда люди не могут, а то, когда они не пытаются её понять.

Каждая религия тоже рисует свою «картину». В религиозных картинах всё ясно, всё закончено, прорисовано, там нет никаких «темных пятен» и краски специально подобраны чтобы глаз радовали и сюжет скомпонован, и рамка под стать, в общем, законченный продукт. Бери и пользуйся. Причем адепты каждой из религий абсолютно уверены, что именно их картина самая правильна, а гипотетическое глобальное торжество любой религии подразумевает, в идеале, полное уничтожение всех остальных картин включая и научную. Смешно другое. Рисуя свои картины, клерикалы всех мастей и оттенков постоянно оглядываются на то, что нарисовано на научной картине, ибо «художники» точно знают — где именно нужно искать истину. Можно ли себе вообразить, чтобы физики или биологи работая над какой-либо научной проблемой, согласовывали бы разработки с Библией, Кораном или Бхагавад-Гитой, не говоря уже про писанину «преподобного Муна», мормонов или сайентологов? Хотя были времена когда согласовывали. И нет никаких гарантий что они не повторятся. Так будущее плавно перейдет в прошлое.

Религиозник может возразить, заявив, что наука тоже не решает всех проблем. Но это возражение неправильно. Наука еще не решила всех проблем, но она их решает. Собственно только она их и решает. Причем с каждым днем все больше и больше. Главное отличие науки от религии — наука способна решить любую проблему, религия — нет.[228] Поэтому наука, возникнув однажды, существует до сих пор и непрерывно развивается, в то время, как арийская раса сменила кучу религий и сомнительно чтобы она сейчас вообще от них отказалась. Мы пользуемся евклидовой геометрией, хотя не собираемся посещать храмы Зевса или Аполлона, как это делал Евклид. Мы используем достижения всех белых интеллектуалов номинально считающихся христианами, но для этого нам совсем необязательно верить во Христа. Желтые и черные тоже ими пользуются и Христос им тоже не нужен. Или, например, такой талантливый в прошлом народ как немцы. Сначала они были язычниками. Потом стали христианами. Потом, после Великого Раскола, стали считаться католиками. Потом значительная их часть стала протестантами. Чуть позже Гитлер сделал попытку основать некий новый культ и попытка это была, прямо скажем, небезуспешная, учитывая слишком малый срок ему отведенный. Сейчас подавляющее большинство белых трудно назвать христианами в изначальном понимании, даже тогда когда видишь как верующие ругают друг друга давясь у храмов по праздникам, но их общий низкий уровень образования и отсутствие силы делает их беззащитными перед религиозным чувством вообще. Т. е. от религии масса не может отказаться, ибо ей нужно будет что-то взамен. А что мы ей можем предложить? Наука не подходит, ибо там нужна подготовка. Для религии никакой предварительной подготовки не требуется. Впрочем, наука — это не совсем то. Теперь давайте подумаем, что арийская масса ищет в любой религии?

Главное — источник дополнительной силы. Отсюда идет поговорка, что вера способна горы передвигать. Но здесь опять-таки подмена свойственная религиозникам. Не вера, а коллективная сила, коллективная цель. Или, выражаясь нашим языком, одинаково направленные векторы. Арийцы — эволюционирующая раса и она нуждается в постоянном расширении границ познания. Но здесь мы, наш темп роста, ограничен нашей силой. Е. Луценко в монографии «Автоматизированный системно-когнитивный анализ» отмечает что: «Люди прибегают к магии и религии не потому, что они игнорируют границы своих интеллектуальных возможностей, а, напротив, потому, что они осознают их. У религии и магии свое собственное поле приложения и деятельности, у практической жизни — свое. Не существует народов, как бы примитивны они не были, без религии и магии».[229] А «границы интеллектуальных возможностей» — это и есть ограничение по силе вообще. Люди не хотят лезть во многие области, потому что боятся касаться ряда тем. Религия, напротив, гарантирует внутреннее спокойствие, особенно когда она массовая. Интересно, что аргумент про «передвигание гор» имеет воздействие даже на атеистов, объясняющих всё «религиозным фанатизмом», но дело здесь совсем не в фанатизме. Здесь начинают работать законы систем и кибернетические законы. В неявном виде они были известны еще в античном мире, а в XIX веке были впервые систематизированы «суперфилософом» Гегелем и сводятся к следующему: а) Целое есть нечто большее, чем сумма частей; б) Целое определяет природу частей; в) Части не могут быть познаны при рассмотрении их вне целого; г) Части находятся в постоянной взаимосвязи и взаимозависимости.

Итак, сила двух индивидов может быть больше чем простая сумма их сил. Но этот случай неинтересен. Два человека — это система, но это не статистический ансамбль. Да и системная «прибавка» к простой сумме сил будет невелика. Гораздо интереснее случай когда в систему входят миллионы, вот тут уже свойства целого (системы) могут кардинально отличаться от свойств частей (звеньев). Мы говорили, что арийцы отличаются друг от друга гораздо больше чем неарийцы. Более того, арийцы эволюционируют, они индивидуалисты. Потенциально, как система, они разнообразнее неарийцев, но факт остается фактом: создать жесткую арийскую систему гораздо сложнее, чем неарийскую. Вот почему арийские тирании и тоталитарные режимы существовали лишь в ограниченные исторические отрезки, в то время как у желтых и черных тирания и деспотизм — обычное дело, норма жизни. Т. е. закон необходимого разнообразия вроде бы гарантирует арийцам финальную победу, но резонно предположить, что наверняка должен действовать закон или принцип мешающий им объединиться. И как знать, нет ли в этом принципе гарантии невозможности «окончательно победить»? Мы говорили про принципиальную неуничтожимость энтропии закрепленную третьим законом термодинамики. Мы говорили, что о сложной системе принципиально нельзя собрать всю информацию, а на уровне элементарных частиц получение «всей» информации запрещено соотношением неопределенностей. Но мы говорили и про второй закон термодинамики, о демоне Максвелла, о связи энергии с информацией, о том, что владея информацией можно как бы «нарушить» закон. Не случайно ведь говорят: «у кого информация, у того и реальная власть». Но тогда мы рассматривали индивидуальный случай, «идеальное преступление», теперь посмотрим как взаимодействуют энергия и информация на уровне больших систем.

Принцип качественного отличия свойств системы от свойств звеньев в неё входящих по своей важности идет в кибернетике под номером два. Сразу после закона Росса Эшби. И носит название «эмерджентность». Объясним его в доступной форме. Мы уже говорили, что в XIX-ХХ веке с развитием теории систем стало ясно, что свойства целого нельзя понять зная только свойства частей. Мы говорили про толпы, в которых все уравниваются вне зависимости от своих интеллектуально-биологических качеств; о том, что человек в большой толпе может себя вести совершенно не так как он вел себя, к примеру, в малой группе или вообще когда находился один. Иными словами, толпа, как система, обладает эмерджентностью, т. е. совокупностью свойств которые нельзя «вычислить» зная свойства отдельных индивидов в неё входящих. Поэтому психология индивида и психология толпы — вещи принципиально разные, хотя элементарное звено толпы — тот же самый индивид. Но сколько людей в толпе? Пусть несколько тысяч. А если мы возьмем отдельного человека? Он состоит примерно из 1013 клеток. Но даже зная всю информацию обо всех его клетках, вы абсолютно ничего не узнаете о самом этом человеке, а если мы допустим что все эти отдельные клетки попали бы к каким-то очень умным инопланетянам, то они бы из анализа генетического кода и химии клеток могли бы всего лишь прийти к выводу что клетки принадлежат какой-то одной структуре. И не более.

Так вот, в кибернетике доказывается, что чем большее количество звеньев в системе и чем сильнее эти звенья отличаются, тем более высокая эмерджентность этой системы, т. е. тем больше отличаются её свойства от свойств отдельных звеньев.[230] Вот почему арийцы труднее всего поддаются исследованию и вот почему их поведение как целой расы зачастую не укладывается в рамки логического восприятия отдельного арийца. По этой же причине многие, весьма и весьма неглупые люди скатываются к оккультизму и мистицизму. Они как бы многое знают, но чем больше узнают, тем меньше понимают. Неарийцу Альберту Эйнштейну со стороны это было видно лучше и он на закате своей жизни подытожил: «Вы находите удивительным, что я говорю о познаваемости мира (в той мере, в какой мы имеем право говорить о таковой) как о чуде или о вечной загадке. Ну что же, априори, следует ожидать хаотического мира, который невозможно познать с помощью мышления. Можно (или должно) было бы лишь ожидать, что этот мир лишь в той мере подчинен закону, в какой мы можем упорядочить его своим разумом. Это было бы упорядочение, подобное алфавитному упорядочению слов какого-нибудь языка. Напротив, упорядочение, вносимое, например, ньютоновской теорией гравитации, носит совсем иной характер. Хотя аксиомы этой теории и созданы человеком, успех этого предприятия предполагает существенную упорядоченность объективного мира, ожидать которую априори у нас нет никаких оснований. В этом и состоит «чудо», и чем дальше развиваются наши знания, тем волшебнее оно становится. Позитивисты и профессиональные атеисты видят в этом уязвимое место, ибо они чувствуют себя счастливыми от сознания, что им не только удалось с успехом изгнать бога из этого мира, но и «лишить этот мир чудес». Любопытно, что мы должны довольствоваться признанием «чуда», ибо законных путей, чтобы выйти из положения, у нас нет. Я должен это особенно подчеркнуть, чтобы Вы не подумали, будто я, ослабев к старости, стал жертвой попов».[231] Вот вам типичный пример человека который очень много знал и понимал, во всяком случае для того, чтоб не стать к старости «жертвой попов», но при этом заявил, что мы должны признать чудеса законом. А это — наибыстрейший путь в оккультизм и мистику, говоря попроще — путь в тупик или в никуда, что, в общем-то, одно и то же, особенно если ваш интеллект невысок.. А про «волшебство знаний» — чистая правда, думаю если бы Эйнштейн попал в наше время и ему наглядно продемонстрировали бы достижения информационных технологий о которых он не имел никакого представления, то он тоже расценил бы это как «волшебство». А вот в физике его вряд ли чем-то удалось бы удивить, так как с 1955 года ничего «прорывного» в ней не сделано. Почему? Да потому что, например, Интернет обладает очень высокой эмерждентностью, прежде всего из-за огромного количества различных индивидов его «населяющих». Свойства всего интернета как системы принципиально непохожи на свойства «пользователей». Там свои законы. Но и на законы толпы они не похожи, так как интернет это не толпа, в нем, в отличие от толпы, низкая плотность связей.

Где находится источник этой дополнительной «системной силы»? В чем состоит сила религии? И что именно прибавляется к суммам отдельных сил звеньев-индивидов? И почему система куда входят очень много звеньев так сильно отличается от отдельных звеньев? Нетрудно догадаться, что этот «источник силы» — информация. Информационное наполнение. Очевидно, что при увеличении количества элементов в системе, доля системной информации в ней возрастает. Т. е. нужно теперь знать не только характеристики элементов, но и характеристики связей, а как мы говорили, связей гораздо больше чем звеньев. Вот вам и взрывное «увеличение информации» в эпоху распространения интернета, как последствие объединения всех в сеть, в систему.

Но и это не всё. Информация может быть полезной или бесполезной лично для вас. Интернет это конечно система со своими законами, но его законы принципиально отличаются от законов религиозных, от тех что «двигают горами». Интернет ведь еще никаких гор не сдвинул и у меня есть серьезные основания предполагать, что не сдвинет. Интернет нужен для другого — для установления связей и с этой функцией он вполне справляется. Можно стать интернет-зависимым, но силы он вам не прибавит, а если и прибавит, то немного и ненадолго. В религии вы можете почувствовать себя куда сильнее чем вы есть, ибо связи в религии и связи в интернете — имеют совершенно разные характеристики. Религия детерминирована. В ней все подчинено канонам и иерархии. Этими же канонами определяются и связи. Поэтому и связи там детерминированы куда больше чем в интернете, где каждый может найти для себя что хочет, а то и вообще создать свой виртуальный мир со своими правилами, которые, впрочем, тоже никто не будет обязан соблюдать.

С религией куда лучше соотносится модель стаи. Стая — это тоже система, но если в интернете ваша свобода не ограничена, то в стае на вас накладываются некоторые ограничения. Очевидно, что стая птиц менее поворотлива чем отдельно взятая птица, что каждая птица должна четко знать свое место и никуда с этого места не смещаться, но очевидно и то, что в стае легче лететь! Поэтому птицы в неё и группируются. Мы говорили, что в живом мире не всегда действует принцип противодействия следствия причине, фундаментальный в неживой природе. Живой организм может и не противодействовать внешнему воздействию, если оно желательно. Вот почему массы зачастую комфортно чувствуют себя в патерналистских тоталитарных государствах. А если воздействие перестает быть желательным? Известно ведь, что в стае своя иерархия и животное не может из нее выйти «добровольно». Человек обладает формальной свободой воли, но и для него выход из рамок той или иной религии — зачастую труднейшая задача! Опять-таки нужно затратить энергию и далеко не у всякого такая энергия есть. Ведь индивид связан с ней огромным числом информационных каналов! А если это не традиционная религия, а секта, где из-за малого числа адептов связям уделяется особое внимание? Где индивиду с самого первого сеанса внушается, что общаться нужно только с «братьями» (сектантами), что делать нужно то, что прикажет «посланник бога» (главарь секты), что его семья — это члены секты и т. д. Многие так и не могут проделать «работу выхода», как говорят физики. Более умственно продвинутым это удается легче, так как их собственная «информационная насыщенность» выше, чем у умственно отсталого, вот почему во многих сектах их довольно быстро могут продвинуть вверх по иерархической лестнице, дабы создать некую личную заинтересованность. Но сколько народа попало из сект в ряды сумасшедших! А сколько покончило с собой! Как это ни кажется парадоксальным, часто эффективным методом лечения и адаптации сектантов является их перевод в какую-нибудь традиционную церковь, например в православную или католическую. Там «клиент» окружается новыми связями, правда ему оставляется право на определенную степень свободы, что в мелких сектах недопустимо. Вот сочетание умеренной свободы с умеренной опекой способствует его социальной адаптации.

Можно сделать вывод, что повышение уровня системности повышает и уровень детерменированности, т. е. предсказуемости системы. Хорошо это или плохо? С одной стороны плохо, так как система становится «просчитываемой извне». Но с другой — хорошо, так как можно добиться высокой концентрации силы в нужный момент времени в нужном месте и по отношению к нужному объекту. В той же монографии описывается простой пример, показывающий, как глубина связей (системность) влияет на качество системы. «Управлять толпой из 1000 человек значительно сложнее, чем воздушно-десантным полком той же численности. Процесс превращения 1000 новобранцев в воздушно-десантный полк это и есть процесс повышения уровня системности и степени детерменированности системы. Этот процесс включает процесс иерархического структурирования (на отделения, взвода, роты, батальоны), а также процесс повышения степени детерменированности команд, путем повышения «степени беспрекословности» их исполнения. Оркестр, настраивающий инструменты, также весьма существенно отличается от оркестра, исполняющего произведение под управлением дирижера».

Поэтому воздушно десантному полку можно выдать краткий приказ (т. е. минимум информации) и он слаженно этот приказ выполнит. Хорошо известно, что люди находящиеся долгое время вместе, начинают понимать друг друга с полуслова, а то и вообще без слов, по взгляду или жесту. Вот как высокая системность минимизирует «информационный канал».

Интернет дал возможность организовать такое популярное в последние годы развлечение как «флэшмоб», когда совершенно незнакомые люди, предварительно договорившись, собираются в каком-либо месте чтобы совершить то или иное бессмысленное действие. Но низкая (по определению) детерменированность связей в интернете, делает флэшмоб возможным только в крупных городах, даже при низкой вероятности участия в нем. Т. е. если вероятность участия во флэшмобе жалкие 2–3%, то из 10 тысяч прочитавших объявление придет 200–300 человек, а это в общем-то уже толпа, могущая оказаться весьма грозной силой. Но в том то и дело, что каждый может прийти или не прийти. Может, но не должен. В религии совсем не так. Там всё наоборот. Можешь — значит должен, а в самом высшем воплощении: должен — значит сможешь. Никакие отговорки не принимаются. В армии, где всё основано на исполнении приказа, другое правило: «не хочешь — заставим», т. е. сможешь в любом случае.[232]

Каким же образом достигается такая высокая детерменированность связей? И почему армия религиозных фанатиков, пусть и хуже оснащенная, может сильно покусать армию обычных профессионалов которые воюют либо за деньги либо вообще не понятно за что? Почему в Японии были камикадзе, а в Америке не было? Почему русские таранили своим самолетами «мессеры» асов люфтваффе, а подбитые самолеты направляли на колонны техники и железнодорожные составы, а среди немцев, этих «обалденных арийских рыцарей», желающих так красиво уйти из жизни прямиком в Вальгаллу не нашлось? Немцы слабее? Но тогда как они дошли до Волги и Кавказа? Как смотрели через бинокль на Кремль и держали два года в блокаде Петербург? Японцы слабее? Но тогда почему американцы не рискнули высаживаться на острова, предпочтя заняться ядерными бомбометаниями? Вы думаете здесь какая-то мистика? Ничего подобного. Здесь — обычная теория систем, в более общем случае — обычная термодинамика. А в ней утверждается, что степень детерменированности системы будет тем выше, чем более одинаковыми будут звенья системы и чем более одинаковыми будут типы связей. По большому счету, это следует из формулы Больцмана. Т. е. её состояние будет наиболее вероятно. Такой же случай мы приводили когда описывали низкоэнтропийные состояния — сверхпроводимость и сверхтекучесть. Очевидно, что толпа японцев набранных в армию изначально была гораздо более монолитна, нежели толпа американцев. И связывало их не только гражданство и язык. Очевидно, что толпа немцев несмотря на беспрецедентные усилия национал-социалистов состояла из более разнородных звеньев. Немцы были разделены религиозными, классовыми и сословными различиями, чтобы там не говорил Адольф Гитлер. Он стремился их преодолеть, но не успел. Ему первый и последний раз в истории удалось создать единую унитарную Германию и просуществовал сей проект аж 12 лет. Вот почему подготовка в любой армии мира начинается с полного подавления личного «Я». Вы не люди, вы — солдаты. Вы все одинаковые. У вас нет личной жизни. Отсюда идут и походы строевым шагов в сортиры, и маршировка с исполнением дебильных песен, и подъем-отбой по команде и еще много чего другого. Вместе и по команде. Коллективные действия хорошо подавляют личность, но укрепляют командный дух. И в этом всём — большой смысл, если конечно, мероприятия по «унификации звеньев» не подменяют собой военную подготовку этих звеньев. Здесь же и «противоречие» с законом необходимого разнообразия. С одной стороны арийцы более «разнообразны», с другой — проигрывают цветным по всем направлениям. Почему? Да потому что сейчас степень детерменированности арийских связей меньше, чем такая же степень у цветных. Т. е. цветные «более системнее», если можно так выразиться. А системнее они потому, что отличаются друг от друга гораздо меньше чем арийцы. Сейчас арийцев далеко не всегда объединяет даже принадлежность к тому или иному народу,[233] религиозного чувства как такового нет, что говорить про остальные факторы, которые априорно слабее чем «кровь» и «дух»? Бизнес? Но это смешно, если даже преуспевающие белые бизнесмены говорят что в нем нет друзей, есть только подельники. А если подельников ничего кроме общего бизнеса не объединяет? Если их не объединяет даже общая цель?

Непонимание всех этих вещей и одновременная неприязнь к существующей реальности — блестящей снаружи и отвратительной внутри, заставляет арийца искать не только успокоения в настоящем, но и идеалы в прошлом. И он их находит. В монархии или, в более общем случае, в тоталитарных режимах. Кто в Сталине, кто в Пиночете, кто в Гитлере или Муссолини, а кто и в более умеренных — в Хорти, Пилсудском, Селазаре. Но всё-таки первое место держат цари, короли и императоры. Старт был дан полуголодным, разочаровавшимся во всем Освальдом Шпенглером, написавшим в неотапливаемой конуре свой знаменитый трактат «Закат Европы», где обозначил рассвет феодализма как пик величия и могущества арийской расы.[234] И примеры привел, да еще какие! Читать его — сплошное удовольствие, причем всё очень и очень системно. Всё сходится один к одному. И действительно, индивид, видя что творится вокруг и немного интересуясь историей, «вдруг начинает понимать» что монархия превратила глухое Московское Княжество в Великую Россию, что она сделала из маленькой нищей Пруссии Второй Германский Рейх на развалинах которого через 15 лет возник Третий; она же преобразовала загибающуюся в междоусобицах Англию во Всемирную Колониальную Империю, которая и сейчас влияет на события гораздо больше чем принято считать. А когда была великой Испания? При королях! А Австрия? А Голландия? Тоже при королях! А Франция? При королях и Наполеоне, но при Наполеоне её величие началось тогда, когда он стал Императором. Да, сейчас самая сильная страна в мире — Соединенные Штаты Америки. Она никогда не знала монархии, но разве не она стала оплотом дегенерации во всем мире? А ведь ни с одной белой монархией такого не было. Англию ненавидели не меньше чем Штаты, но все же она не распространяла дегенерацию. Российская Империя могла восприниматься как «жандарм Европы» и просто явный анахронизм, но и она была в худшем случае мракобесной, но не дегенеративной. Ни одна монархия не делала культ из смерти, то, до чего опустились республиканские и вроде бы демократические Соединенные Штаты.[235] Ни одна монархия формально не провозглашала ничего низменного. Даже такой законченный параноик и садист как Филипп II Габсбург и тот мечтал объединить всю Европу и смести Османскую Империю. Более проницательные обнаружат, что несмотря на войны и эпидемии численность арийской расы при монархиях непрерывно росла, в то время как сейчас, несмотря на мир, обилие еды и качественной всеохватной медицины сокращается неприлично высокими темпами. И индивид делает первый и неправильный вывод: спасение расы в возврате к монархической форме правления. А мы с ухмылкой вспоминаем выражение Игоря Шкловского о том что «… если бы некто захотел создать условия для появления на Руси Пушкина, ему вряд ли пришло бы в голову выписывать дедушку из Африки».[236] Монархическая идея захватывающая всё новые и новые мозги расово-озабоченного умственного слоя, отражает всего лишь путаницу в причинно-следственных связях и непонимания причин силы монархии. Поэтому социологи констатируют рост популярности монархической идеи во всех странах Европы с республиканской формой правления.

Хорошо, допустим её восстановят в основных странах Европы, тем более что потомки Габсбургов, Гогенцоллернов, Бурбонов и Романовых (точнее — Голштин-Готторпов) и поныне здравствуют. И что будет? Монархи повыгоняют цветных? Белая раса начнет интенсивно размножаться? Будет сведено к нулю американское влияние? Мы все опять дружно вернемся к «христианским ценностям»? Перестанем пьянствовать и ширяться наркотой? Ага. Раскатали губы! И не будет ли новый «божий помазанник» получать зарплату в американском посольстве, как сейчас это происходит с лидерами некоторых очень гордых и независимых государств? А то, что для каждой страны Америка найдет своего венценосного мессию, можете даже не волноваться! Еще в 1908 (!) году, когда европейские монархии казались в принципе непоколебимыми, Теодор Дюмхен (Duimchen) в своей книге «Монархия и Маммонархия» пророчески предрёк: «Калигула в Риме прекратил формальную республику тем, что назначил своего коня консулом Римской республики; вскоре Рокфеллер будет назначать своих «ослов» на европейские троны».[237] Вспомним, как быстро они подыскали «трон» для Испании. Франко едва коньки отбросил, как тут же явился этот Хуан Карлос де Бурбон. Его так и называют — «американский Бурбон». Можно быть уверенным, что при случае у них найдется и русский «бурбон», и французский и немецкий. Так что новая монархия станет новым разочарованием Белого Человека. Возьмем самые расово чистые арийские страны где сохранилась монархия, пусть и в усеченном виде — Голландия, Дания, Швеция, Норвегия. Чем они сейчас знамениты в «духовном» (как любят выражаться монархисты) плане? Разрешением гомосексуальных браков? Количеством разводов равным количеству браков? Регистрацией политических партий педофилов и зоофилов? Самой высокой плотностью секс-шопов на единицу площади? Самым большим количеством усыновленных цветных детей? Самыми дорогими Samp;M и гей-клубами? Самым большим числом специализирующихся по детскому секс-туризму? Вот вам и монархии, где монарх (якобы) есть «помазанник божий». Т. е. вырождение монархии — всего лишь следствие вырождение общества. И нельзя просто так вернуться к прошлому и надеяться что оно начнет работать на будущее, это примерно тоже самое что вернуться в детство и попытаться прожить жизнь «по-новому». Но системные процессы необратимы, факт наличия энтропии делает их таковыми. Монархия стала достоянием истории, но её полезные и уникальные качества мы обозначим.

Итак, всё что написано про силу монархий — правда. Впрочем, правда и то, что от них повсеместно отказались. Но в чем была эта сила (речь понятно идет о XVI–XVII веках) с позиции теории систем? А тем же, чем сильна хорошая армия и фанатичная вера. В монархии народ более одинаков, более унифицирован, пусть эта унификация существует в нескольких сословиях. Есть монарх и его окружение, есть дворянство, есть крестьяне и городское население. Попасть в элиту связанную кровным родством — практически нереально, в поднятии статуса и образовательного ценза низов верхи тоже не заинтересованы, так как здесь они справедливо видят угрозу своему статусу. Связи цементирует церковь, догматы которой уже поколеблены интеллектуалами, но которая по-прежнему очень сильна. Развитая монархия — сочетание армии и церкви. Приказа и веры. Стремления доминировать и подчиняться. Одна голова и миллион рук и ног.[238] Вот почему великий монарх всегда стоит в градации рангов выше любого президента. Из тех кого можно сопоставить с царями, я могу назвать только первых президентов американской республики. И всё. Список короткий. Но и они — продукты выращенные английской монархией. А сравните Вашингтона и Джефферсона с теми кто номинально правит Америкой сейчас — с обоими Бушами или Клинтоном. Это примерно то же, что сравнивать киевских Олега и Святослава с Кучмой или Ющенко, а Юрия Долгорукого с Путиным. И обратим внимание, нас не смущает название оперы «Жизнь за Царя»,[239] как наверное не смущала бы опера «Жизнь за Вождя», но название «Жизнь за президента» или «Жизнь за спикера» смотрелось бы очень смешно. Не тянут они на субъектов за которых стоило бы отдать жизнь. Даже так, на уровне названия гипотетической оперы.

На нашей шкале поколений, монархия — это пик доминирования второго поколения, это молодость и ранняя зрелость расы. Мы уже говорили как молодые быстро поддаются на провокации клерикалов, как легко их удается заманить в секту. Но вспомним и молодежные группировки. А туда попадают еще быстрее чем «в религию». Почему? Да потому что молодой организм, молодая система упорядочивается. Ей требуется дополнительная сила, а как мы уже знаем, в системе сила прибавляется за счет информации, за счет связей. Так молодые объединяются в стаи и сила стаи оказывается больше чем сумма их отдельных сил. А как выросли монархии? А по тому же принципу — из тысяч мелких феодальных уделов. Организация победила хаос, что для упорядочивающейся системы закономерно. Сохранившая высокую степень упорядоченности достаточно молодая и достаточно сильная арийская система подмяла под себя весь мир. Так сказать, «по инерции». Сейчас раса разупорядочивается, поэтому надежды на ее оживление «монархией» выглядят так же смешно, как и старания богатой семидесятилетней шлюхи путем подтяжек, липосакций и введения силикона во все складки и помятости опять стать молодой и румяной бабой-ягодкой. Белые могут когда-то, в очень отдаленном будущем, вновь вернуться к монархии, но для этого раса опять должна совершить виток вечного возврата и переупорядочиться. Компромиссный вариант — диктатура. Но он может оказаться фатальным для очень многих из тех кто её ждёт.

По этой же причине при монархиях не было такого скачка прогресса как сейчас, ибо унификация его сдерживала. Известно ведь мнение что в армии притупляется интеллект. Как раз из-за характера связей. Из-за их детерменированности. Но интеллект расы рос, он базировался на достаточной силе и уже не нуждался в подпитке извне. Вот почему сначала из системы был исключен краеугольный камень — Бог. Затем логическая цепочка получила продолжение. Если Бога нет, то зачем нам нужен посредник между ним и нами? Поэтому следующими в очереди «избыточных субстанций» стали монархи. От кого вся власть? От Бога? Так его нет! И кто такой царь? От кого его власть? Да он просто узурпатор и ничего более! И вот уже идеолог Просвещения и крупный интеллектуал Дени Дидро предрекает торжество свободы «когда последний король будет повешен на кишках последнего священника».[240] Впрочем, лиха беда начала. Как мы говорили, вакуума власти не бывает. Нужно было его чем-то заменить. И царя, и Бога. И их заменили. Заменили писанным законом, придуманным никому не известными творцами. Входящее в силу третье поколение наделило закон теми же функциями, которыми раньше наделяли Бога и сейчас мы видим финальный результат: религиозный идиотизм заменен идиотизмом законодательным. И всё это под завывания об «абсолютном приоритете закона» (раньше «абсолютным» считался только Бог). Растущий интеллект второго поколения выбросил религию и если наше третье желает победить, оно должно прекратить обращать внимание на писаный закон. Ибо он тоже против расы. Как и в свое время религия.

Мы не случайно начали с объяснения того, как кардинально системные параметры могут отличаться от параметров звеньев, а затем обозначили причины роста арийской расы при монархии и, одновременно, бесперспективность возврата к монархической модели сейчас. Дело в том, что монархия сейчас воспринимается как цель, но она может быть только средством. Монархия может содержать и рабовладельческие элементы, и демократические и социалистические с коммунистическими. Это общество с глубокими обратными связями, а потому и устойчивое. И тем не менее, еще раз напомним, от него отказались. Арийский рост просто разорвал её. Я знаю достаточное количество людей ставших в последние годы монархистами и всех их объединяет одно — полное отсутствие понимания исторического процесса. В школе этому не учат, а ведь это — самое главное в истории. Это — система истории. Связь событий и их привязка к наличествующему качеству расы. Сейчас такое знание особенно актуально, так как нас ожидает скачок. Или вниз или вверх. Ю.В. Чайковский в исследовании «Эволюция»[241] объясняет как это происходило в прошлом и нет оснований считать что на будущем скачке нас ждет что-то принципиально иное. «…для Дарвина, понять эволюцию органа значило выстроить «непрерывный» ряд форм, нам же важнее понять, как появилась новая функция. А она всегда появляется скачком — в том смысле, что в каком-то поколении возникает данная функция: глаз впервые посылает сигнал, который используется; яд впервые отравляет жертву, не губя обладателя. Непрерывный ряд ничего не разъясняет. Зато резкий дискомфорт вызывает реакцию — генетический поиск, который ведут все, попавшие в дискомфорт, но лишь немногие способные приходят к новым приемлемым формам. Большинство же при этом вымирает. А способными как раз чаще всего и оказываются «примитивные». Таков вклад новых дарвинизма и ламаркизма.» Про «примитивных» мы еще поговорим, сейчас лишь обратим внимание, что это слово взято в кавычки, т. е. на самом деле никакие они не примитивные, но лишь воспринимаются таковыми с принятых сейчас позиций.

Но сейчас мы подходим к самому главному. Историческая заставка была нам нужна только для того чтобы понять одну сложную, но важную вещь. За монархии и тоталитарные режимы люди умирали, причем добровольно. Миллионами. И воевали до последнего патрона. До последнего снаряда. У многих вызывают недоумение мусульманские шахиды подрывающие себя в толпе «неверных», но разве белые в военное время не делали подобных вещей? Советского ребенка с детства пичкали историями о том как тот или иной боец у которого на руках осталась единственная граната имитировал сдачу в плен, а когда немцы подходили на соответствующее расстояние, взрывал себя вместе с ними. И героя иногда получал. А ведь по отношению к немцу русский может рассматриваться как почти свой, в отличие от американцев или англичан подрываемых мусульманами. Или японскими камикадзе. Говорят, что мусульмане это делают под наркотой. А японцы? Тоже под наркотой? Или стаканчик сакэ и гейша накануне вылета может считаться аналогом наркотика? И тем не менее. Можно себе представить как человек бросаясь с бутылкой «коктейля Молотова» на танк орет «За Родину! За Сталина!», можно перечитать последние письма японских камикадзе, где они в стихах излагают свою любовь семье и (обязательно!) Императору. Но попробуйте себе представить американского квадратномордого «котика» который перед опасным боевым выходом пишет своей бабе письмо, где клянется рифмованными куплетами в вечной преданности Джорджу Бушу-младшему или хотя бы просто в любви к Америке. Вы понимаете, что он вообще из «другого измерения»? Мы привели эти примеры не для того чтобы оправдать личный героизм перед техническим превосходством, но для того чтобы показать, как высокая степень систематизации на уровне сложных организмов нарушает такие простые и понятные дарвиновские законы, в частности — выживание сильнейшего во внутривидовой конкуренции. Казалось бы, после войн должны выживать сильнейшие, ведь войны — типичная внутривидовая конкуренция! Но покажите мне того безумного, который скажет что после советско-германского (типовой пример внутривидовой конкуренции) конфликта 1941-45 гг. унесшего как минимум 30 миллионов жизней, выжили сильнейшие? По Дарвину, сильнейшие (на статистическом уровне) для того чтобы выжить должны были толкать в бой разного рода слабаков и уродов, а сами отсиживаться в тылу сохраняясь в «естественном виде». И как объяснить героизм, когда Герой приносит себя в жертву за существ значительно более сомнительных чем он сам? Дарвинизм этого не объясняет. Дарвинизм объясняет взаимодействие или больших систем состоящих из простых звеньев или отдельных звеньев. Понятно, что в столкновении двух тигров победит сильнейший. Понятно, что в мире амеб или даже кольчатых червей никто за кого-то жертвовать собой не будет. Очевидно, что если взять наших десять человек и кинуть их в газовую камеру с одним противогазом, выживет тот, кто успеет этот противогаз первым на себя натянуть. У кого кулаки больше и сноровка выше. Да, эти десять человек будут системой, но системой с самой высокой возможной для такого случая энтропией, ибо двигателем будет самый сильный инстинкт — инстинкт самосохранения.[242] Т. е. каждый в ней будет сам за себя. Теперь посмотрим на стаи. Разве самый сильный волк, вожак стаи, не рискует собой больше всего? А ведь по Дарвину он тоже должен быть наиболее «вероятно выживаемым». А Иисус Христос тоже себя в жертву принес в соответствии с дарвиновской теорией? Пусть даже он знал что через три дня воскреснет. По Гумилеву гибель пассионариев более вероятна чем гибель обычного индивида, но ведь по Дарвину именно пассионарии, как самые смелые, сильные, наглые и решительные должны выживать! И если всё идет по Дарвину, то почему арийцы сейчас в массе своей — слабосистематизированное сборище трясущихся скотов? Ведь после стольких войн и потрясений, раса якобы должна состоять из поголовно сильных и приспособленных элементов. Но этого нет. Крупный дарвинист Адольф Гитлер только к концу войны понял то, чего не мог понять раньше вследствие недостатка образования и заявил: «После войны в живых останутся лишь неполноценные существа. Все лучшие будут убиты». Такой ли «дарвиновский» исход он видел, когда писал в «Майн Кампф» про «войну и победу»? А куда более образованный соотечественник и земляк Гитлера ламаркист Отто Вейнингер, решив на 23 году жизни досрочно прекратить свое существование написал что: «я убиваю себя, чтобы не иметь возможности убивать других». Вы думаете он не смог бы кого-нибудь убить? Но вписывалось ли это в дарвинизм?

Еще раз напомним: мы не говорим что Дарвин не прав или наоборот прав Ламарк. Они оба правы, но каждый в своем классе вопросов. Точно как в физике. Правильна и классическая и квантовая механика, но для своих классов объектов. Но для физиков хотя бы очевидна необходимость создания единой теории поля, в деле создания единой теории биологической эволюции пока серьезных подвижек нет. А ведь это важный вопрос! Не менее важный чем единая теория поля. Ряд наших исследователей сходится во мнении, что эта тема на западе вообще табуирована. Но главное остается фактом: эмерджентность и редукционизм — слабо совместимы и даже самые дикие общества «строго по Дарвину» не живут. Законы Дарвина — это законы выживания, законы по которым не деградирует животный мир, пусть за время существования человечества никаких новых видов сложных организмов и не возникло. Герхард Фоллмер в своей книге «Эволюционная теория познания» писал: «Так, заслуга Дарвина, вопреки распространённому мнению, состоит не в том, что он утверждал о развитии видов; до него это уже делали Эмпедокл, Бюффон, Ламарк, Е. Геоффрой Сент-Хилари и другие; в начале своего главного произведения «Происхождение видов», Дарвин перечисляет своих предшественников в «историческом обзоре о развитии воззрений на происхождение видов». То, чем мы обязаны Дарвину, есть открытие причин эволюции. Он первым выдвинул значимую и в сущности правильную теорию о факторах эволюции и обосновал её с помощью огромного материала. Таким образом, он перевёл биологию из статической в динамическую стадию».[243] Из теории Дарвина ясно, что можно жить и не развиваясь, но для повышения статуса вида (в нашем случае — расы) необходимо выдерживать принципы биологического отбора внутри расы и доминирования вовне её. А постоянная оптимизация белой расы — это и есть главный фактор ее эволюции.

Цветные побеждают белых только потому, что они в своих методах дарвинисты по отношению к белым. Белые ведь тоже прибрали животный и растительный мир. Почему? Да потому что действовали по-дарвиновски. И цветных в свое время подчинили потому, что относились к ним как к животным. Причем всё это было еще до рождения Дарвина. Дарвин просто появился в нужное время в нужном месте. Дарвин облёк в научную форму, в закон, то, что было известно на уровне «понятий». Поэтому он и вставил в название своего труда упоминание про «избранные расы» и очевидно, что в его случае это была белая или арийская раса, выжившая и побеждавшая все остальные расы. Так что дарвинизм — большая сила, если его правильно понимать и по назначению применять. А если про него забыть, то его принципы обернутся против вас. Е. Луценко в заключении своей монографии констатирует интересный факт: «С печальной гордостью отметим радикальное преобладание в последней части «Эволюции» российских имен. Конечно, наши работы автору лучше известны, но когда речь шла о новейших опытах, преобладали имена иностранные. Главное в том, что в западной литературе почти не видно никакой работы по созданию новой эволюционной теории. Известные зарубежные заявления об очередном «новом синтезе» чаще всего означают лишь попытки добавить что-то к неодарвинизму, без желания его проанализировать и понять, почему эволюционизм полвека топтался на месте, когда остальная биология делала колоссальные успехи. Редкие исключения представляют собой чистую натурфилософию, которую авторы даже не пытаются провести через массовый фактический материал». В общем, типичный «Закат Европы».

Но будем помнить и другое. Эмерджентность не делится на куски. Это свойство всей системы. Коллективное. Систему нельзя любить или ненавидеть по кускам. В смысле нельзя в ней любить какую-то часть, какое-то её проявление и ненавидеть другое. Можно любить или ненавидеть ее всю, ибо вся она — одно целое и каждое ее проявление — результат действия всех факторов. Считается вполне очевидным, что люди любят свою Родину. Вы же не любите свою Родину частично, скажем, на 20 %. Но многие ли так же сильно любят свое государство, т. е. систему занимающую территорию именуемую Родиной? Хотя в идеальном варианте любовь к Родине должна автоматически подразумевать любовь в системе.

Но этого-то как раз и нет. Вы любите Родину? Допустим. А систему? Плюшевого президента, вороватых финансистов, карманных депутатов, купленных мусоров, судей, прокуроров, чиновников, которые кроме как брать «бабки» ничего не умеют, вы тоже любите? А интеллигентов вы любите? Сильно сомневаюсь. От этого и «едет крыша» у тех людей которые иногда пытаются соображать.

Особенностью любого исторического витка знаменующего крах последнего поколения является отсутствие однозначных путей которые можно было бы рекомендовать к действию, ибо очевидно, в нем арийская система идет в разнос по всем параметрам. Не следует, однако, путать пути и способы. Путь — это ответ на вопрос «что делать?», а способ — на вопрос «как делать». Путей и впрямь может быть много, а вот способы в общем-то все сводятся к одному и всегда предполагают полную концентрацию усилий расы в направлении требуемом в данный момент. Почему, например, трудно выиграть тотальную войну? Да потому, что в ней воюют все и везде. Война ведётся как бы не по линии (т. е. линии фронта), а по всему пространству. Все воюют против врага. Таким способом американцы были изгнаны из Вьетнама, а Советская армия из Афганистана, хотя казалось бы, и те и другие гарантировано должны были победить. Кстати! Сейчас расовое противостояние по определению тотально, так как расы не разделены четкими границами ареалов обитания и, что тоже важно, они не ограничены сексуальными табу. Т. е. уничтожить расу можно не военным, а сексуальным путем. Отсюда вывод, что путь возможно каждый должен искать для себя сам, но вот способы прохождения этих путей должны быть такими, что не противоречат интересам расы. Только тогда суммарный вектор силы нашей расы будет расти. Все остальные варианты тупиковые в принципе, так как игнорируют человека как системное существо.

Никакой паники здесь быть не должно, это — закономерный процесс. Такие «разносы» происходили с нашей расой не раз, они несут явный элемент опасности, но они — условие будущего интеллектуального скачка. Условие необходимое, но не достаточное и скачок может не состояться. Плохо то, что люди, даже очень качественные, не видя путей к победе начинают встраиваться в деградирующую систему — об этом мы говорили в прошлой главе. По сути, это капитуляция. Второй вариант — суррогатный. Арийцы начинают искать «золотой век» в недавнем прошлом, в эпохе абсолютизма и господства церкви. Так народ скатывается к обскурантизму и обожествлению идеи тотального доминирования одного человека. Но этот, якобы правильный вывод, основан на ложных посылках. И чтобы не потеряться в кратковременном торжестве хаоса, чтобы сохранить себя как звено вокруг которого может формироваться новый арийский порядок, нужно ясно представлять себе процессы идущие в кризисные моменты смены поколений, тем более что в эпоху «конца времени» арийцы всегда оказываются просто толпой имеющей весьма слабо выраженный коллективный интерес. Это следствие развитости расы, показатель того, что она сохраняет эволюционный потенциал. И тот смешной факт что самые ретивые защитники недочеловеков вообще, находятся именно среди белых, тоже подтверждает подобную схему — белый утрачивает способность видеть себя прежде всего как часть своей расы. Вот он и бросается защищать «всех», видя в них всего лишь «людей», пусть и с отличающимися цветовыми и антропологическими характеристиками. Отсюда и происходят все наши приматоподражатели — растаманы, рэпперы, хип-хоперы, дзен-буддисты, йоги и пр. Это, так сказать, техническая сторона процесса.

И пусть путей по которым возможно решить задачу переупорядочивания расы на принципиально новом уровне будет много, но цель у нас должна быть одна: победа нашей расы и полный контроль над цветными, межвидовыми и недочеловеками с целью оптимизации их количества и качества к нужным нам стандартам. Путь должен каждый для себя открыть сам. Я уверен, что знаний которые большинство из нас имеет, достаточно чтобы это сделать. Помните главное: вы можете быть христианином, язычником, атеистом, коммунистом, гностиком, агностиком или сатанистом. Это — личное дело каждого. Но ваше христианство, язычество, атеизм или сатанизм не должны отодвигать на второй план ваш расизм, ибо вашим врагам совершенно без разницы кто вы. Вы — ариец, поэтому вы — их враг. Поэтому сначала человек должен быть расистом и только потом кем-то еще. Только так можно победить. И никак иначе. Раса — единственное что нас объединяет, поэтому она должна стать основой системы. Но вне зависимости от того состоится арийский скачок в сверхчеловечество или мы совершим очередной «вечный возврат», прыгнув, соответственно, не вверх, а вниз, крайне интересно обозначить параметры самого скачка. А они, в общем случае одинаковы и для перехода к сверхчеловеку, и для отката назад. Скачок — это резкое изменение энтропии, причем в больших пределах. Резкое, разумеется, в человеческом измерении. Но даже при крушении античности за 50-100 лет ситуация изменилась до неузнаваемости, что говорить о нынешних временах, когда бывает за день валятся финансовые рынки, разоряются крупные фирмы, а наличие ядерного оружия дает возможность уничтожить далеко не маленькую страну в считанные часы.

Особенностью нашего момента будет то, что совершится он в масштабе всей расы, ибо арийцы синхронно подошли к точке, когда вперед обычными способами идти всё труднее и труднее, а назад никто добровольно не пойдет, ибо шаг назад означает фатальные последствия для очень-очень многих. О сверхчеловеках мы говорить не будем, это событие беспрецедентно, оно — в будущем и будущее не гарантировано, хотя для него есть все условия.

Если белая раса откатившись назад из-за очередной неудачной попытки штурма мироздания каким-то образом выживет сохранив адекватный для существования и размножения защищенный ареал обитания, мы, без всякого сомнения, стоим на пороге нового средневековья. А оно, как финал витка вечного возврата, знаменует собой практически полное сокращение избыточности, что обозначает тотальное исчезновение городов, где уровень избыточных повышается по мере их развития. Это наглядно показала гибель ахейской Греции и, в самом развернутом виде, гибель Рима. Вспомните эпоху Антонинов — «самый счастливый период в истории человечества», как назвал её Гиббон. По всей империи массово возникают города, выстроенные по римскому лекалу — с форумом, мраморными колоннами, термами, амфитеатрами, колизеями и акведуками. Города как и Рим переполнены нищими желающими только бесплатно жрать, пить и развлекаться, проститутками обоих полов; рабами, в расовом плане представляют совершенный винегрет, а в идеологическом — кучу религиозных сект самого различного толка. Ганс Гюнтер писал: «На смену расовому конфликту между патрициями и плебеями в эпоху Империи пришел конфликт между богатыми и бедными. Возник новый высший класс из нуворишей, выходцев из низов, финансовых спекулянтов, любителей показной роскоши. Они сеяли в обществе семена морального разложения. Гибель Римской империи началась с Италии. Рождаемость сокращалась, зато по мере ввоза рабов усиливался приток восточной крови. Параллельно с денордизацией шло вырождение, черты которого так заметны на скульптурах поздней Империи. Кровь сотен тысяч рабов со всех концов света превратила Римскую империю в расовую клоаку. Все расовые барьеры были сломаны, когда все свободные жители Империи получили в 212 г. римские гражданство по эдикту Каракаллы, сына африканца и сирийки, ярко выраженного преступного дегенерата».[244]

Все это бурно развивалось, ибо были деньги (энергия) и свежая цветная кровь (сила), а потом практически мгновенно исчезло. Жизнь перенеслась в феодальное поместье, представляющее практически автономное мини-государство живущее натуральным хозяйством. Вспомним и еще одну малопонятную и страшную для многих вещь — при переходе от третьего поколения к первому, полностью исчезают деньги. А ведь деньги — это главный аттрактор современного бытия, построенного на прибылях, взятках, откатах, займах, спекулятивных курсах. С деньгами вы человек и в Европе и в Азии, и в Африке. Везде. Без денег вы никто и ничто. И вот, этот аттрактор исчезает, исчезает вместе с теми кто вокруг него «вращался». Не верите? Тогда подумайте, куда исчезли все финансовые олигархи Рима? А ведь та система тоже строилась на сверхналогах, взятках и откатах. Нет, их никто не трогал. Просто по мере деградации третьего поколения бизнесы стали избыточными, а следовательно, никому не нужными. Исчезла вся «индустрия развлечений» — колизеи, амфитеатры, публичные дома, — также ставшая избыточной. Куда делись проститутки и бродяги-любители бесплатных угощений история умалчивает, но думаю, что они также выродились вместе с городами. Последних в раннее средневековье скорее всего поубивали первые феодалы или крестьяне (тогда они еще были, соответственно, магнатами и колонами), когда те пробовали подкормиться обворовывая поля и сады. Так было тогда, так будет и сейчас. И никакой закон не мог их защитить, так же как не было закона осуждающего крестьянина. Именно это мы наблюдаем на примере любого современного арийского города, где население растет исключительно за счет притока извне, но никак не посредством воспроизводства. Можно сказать больше: в городе рождаемость как таковая вообще не требуется, при наличии элементарной смекалки вся жизнь в мегаполисе третьего поколения может быть превращена в цепь практически непрерывных бессмысленных развлечений и разнообразных удовольствий. Это — обратная сторона его стабильности. Избыточные ведь тоже должны куда-то сбрасывать энтропию, причем с ростом их численности растет и количество избыточных профессий куда они вовлекаются. Избыточность всегда порождает новую избыточность. Так поддерживается стабильность, но всё же энтропия растет. Так дети становятся ненужными в тех количествах которые обеспечивают расширенное воспроизводство, а родительские инстинкты вполне удовлетворяются одним, в крайнем случае — двумя детьми, тем более что в обществе с развитыми избыточными отношениями стоимость выращивания детей резко повышается. Добавьте к этому сверхвысокую плотность населения в городах. А плотность не совместима со свободой, скажу больше — это взаимоисключающие понятия. С общесистемных позиций это выглядит так:

1. Большая плотность населения — большое число связей

2. Большая число связей — большая плотность связей.

2. Большая плотность связей — рост энтропии. Вот почему в городе много всякого «шлака».

3. Большая энтропия — большая избыточность. Вот почему в городе куча избыточных профессий, через которые сбрасывается энтропия или, по-другому, бесполезно рассеивается энергия массы. Рост энтропии — минимизация свободной энергии.

Это общая схема, но отдельных ее пунктов мы уже касались и еще коснемся ни раз. И никакой пропагандой вы здесь ничего не добьетесь, только уничтожение избыточности, что напрямую связано с окончательной деградацией городского населения и возможным исчезновением городов, сможет автоматически эту рождаемость поднять. Рим прошел через эту стадию. Патриции полностью выродились из-за прекращения рождаемости, плебеи частично выродились, частично перемешались с варварами и межвидовыми гибридами. От знаменитых римских фамилий к началу средних веков не осталось и следа. А ведь были времена, когда в Риме (уже совсем не первобытном!) лишних девочек просто убивали, дабы народа не было слишком много.

Почему мы уделяем такое большое внимание историческим вопросам? Да потому что любому событию происходящему сейчас, можно найти исторический аналог, исторический прецедент. С первобытных времен мы в принципе не придумали ничего нового в системе отношений. Нет, конечно, можно заниматься простым прогнозированием без привязки к историческому процессу, но точность и качество такого прогноза будет падать. Такой подход называется историческим — берется то или иное событие и максимально полно рассматриваются причины к нему приведшие и следствия которые оно имело. Вальтер Шубарт в своей знаменитой книге «Европа и душа Востока» точно подметил, что «Кто занимается историей, не будучи философом, тот просто хроникер». Все что мы хотим показать и объяснить, мы бы могли объяснить чисто абстрактно, без конкретной «человеческой» привязки, но объясняя всё то же самое на историческом фоне, мы делаем наши рассуждения более понятными и наглядными. История — наука о формировании и развитии событий во времени — выступает здесь как бы эталоном качества. А поскольку стабильно работающие системы нас не интересуют, мы рассматриваем «критические точки», переломные моменты, упадки и рождения цивилизаций, революции и войны изменившие мировую картину. Причем обратите внимание, что в начале переломного момента вообще невозможно сказать, как он закончится. Знали ли революционные французы в июне 1789 года, что через 5 лет придет термидор? А еще через 10 лет — Наполеон, незадолго до штурма Бастилии произведенный всего лишь в лейтенанты? Могли ли знать еврейские большевики в 1917-ом, что через 20 лет придет Сталин и перестреляет их всех «как бешеных собак»? Мог ли знать Николай II, объявляя войну Австро-Венгрии и тем самым превращая ее в Мировую, что еще до её окончания он вместе с семьей будет расстрелян в грязном подвале людьми находящимися в августе 1914-го на абсолютном социальном дне? Знал ли Лютер, вешая на дверь храма свои «95 тезисов против индульгенции», какой беспримерный взрыв они вызовут? Мог ли знать Гитлер, когда его солдаты поднимали шлагбаумы на польской границе, что через 6 лет самые красивые исторические города Германии будут стерты с лица земли, в Берлине будет грохотать русская канонада, а он сам дрожащей рукой будет всовывать себе в рот пистолет? И так далее по всем событиям аналогичного ряда. Т. е. видно, что на «переломах» происходит нечто такое, что кто угодно может оказаться где угодно и стать кем угодно. Сказали бы, допустим, двум нищим местечковым обывателям — Шае Голощекину или Янкелю Юровскому, в середине 1916 года, что по прошествии двух лет они расстреляют царскую семью — они бы расценили это как глупое и принципиально несбыточное пророчество. Кто они такие? А царь? Да у царя 8 миллионов солдат, не считая полицейских и жандармов! У царя 20 тысяч тонн золота и еще много чего интересного. Но факт — они это сделали! И почему такие вещи вообще получаются мы поговорим. Но уже сейчас видно, что на переломах происходит нечто такое, что приложив минимальную энергию в нужном направлении можно достичь максимальных результатов.[245] И тот кто первым «понимает что к чему» — имеет самый высокий шанс на результат. Вспомним знаменитую легенду про однодневное сказочное обогащение барона Ротшильда, когда он первым узнав о поражении Наполеона при Ватерлоо, сбросил акции французских компаний. Полученная информация была использована наиболее эффективна, т. е. превращена в энергию. Ю.Г.Марков оценивая силу информации писал: «Информация — это мощный рычаг для преобразования действительности. Механизм использования информации заключается в том, что, опираясь на нее, человек создает определенные условия, при которых законы природы «срабатывают» нужным для него образом. В этом важном обстоятельстве фактически заключена сама природа управления как особого инструмента для превращения возможности в действительность. Оно легло в основу усилителя мыслительных способностей, разработанного Р. Эшби».[246] Точнее — человек видит как эти законы должны сработать. Но человек, как мы уже знаем, всегда продукт своей системы. Вспомним крах СССР, введение рыночных отношений и сказочное обогащение некоторых индивидов, прыгнувших за 5–6 лет из советских служащих в олигархи. Как им это удалось? Помимо личных качеств их объединяла принадлежность к нацменьшинствам, причем очень хорошо организованным. И не думайте что я говорю только о евреях. Т. е. эти люди знали, что за ними стоят их народы, их системы. Далее Ю.Г. Марков пишет: «Целенаправленное формирование условий, при которых система в силу своих внутренних, структурных законов начинает функционировать требуемым способом и автоматически достигает при этом нужного результата, есть путь, по которому следует идти, если рассматривать систему как инструмент, орудие для решения тех или иных задач. В данном аспекте рассмотрения система выступает как организация в точном соответствии с тем смыслом, который вкладывался в это понятие первоначально. Слово «организация» происходит от древнегреческого «органон», что означает орудие, инструмент. Позднее с понятием организации стали связывать упорядоченность, закономерное расположение частей в некотором целом. В результате произошло отождествление понятия организации с одним из ее свойств, которое особенно заметно, когда приходится сталкиваться с феноменом организованности. Сущность же организации при этом отходит в тень». И действительно, какое имеет значение способ по которому к меньшинствам попали деньги и рычаги власти, если они их используют на благо своей системы? Да, они имели информацию, но они имели возможность ею воспользоваться. У них были помощники, ибо они работали на свой народ. Как и у Ротшильда.[247] Вспомним, как один кавказский предприниматель, владевший чуть ли не половиной Урала, вернувшись к себе на родину, заявил: «Я в России воровал, а дома буду людям помогать!» Очевидно, что разобщенные арийцы, даже и владея в индивидуальном порядке информацией не меньшей чем нацмены, реально ничего предпринять не могли. Свои их ненавидели, так как считали «ворами», причем считали правильно, ибо те не работали на свою систему (системы-то не было, а воры ворующие для системы на самом деле никакие на воры, во всяком случае по отношению к системе), а инородцы видели в них конкурентов, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Итог? Ну может быть только белорусам в их стране хоть что-то принадлежит. Ни Россия, ни Украина ничем подобным похвастаться не могут. Потому что система, пусть и небольшая, но детерминированная, всегда победит простую совокупность индивидов, каждый из которых имеет «свой план» не имеющий никакого отношения к своей расе. Арийцы побеждали оружием и тактикой, но тактика всегда была следствием организации. Когда арийская организация (детерменированность связей) ослабла, «эпоха колониализма» закончилась, началась цветная реконкиста. Любопытно, что именно в эти годы (1990-94) прокатилась первая волна ностальгии по «славному монархическому прошлому». Арийцы не были системой с явно выраженными характеристиками, а потому не могли создавать условия при которых законы природы сработали бы нужным для них образом. Стоит ли удивляться, что «все приличные места» заняли совсем другие?

Но развал СССР событие хоть и важное, но все же вполне ординарное. В ХХ веке развалились все Империи. Без серьезных последствий, причем я склонен полагать, что для арийцев развал Союза был скорее благом, чем злом. Сохранись он, цветные бы сейчас составляли примерно половину его населения. Сомнительно чтобы кого-то распирала гордость от осознания что полноправными гражданами твоей страны являются не только 150 миллионов белых, но и 150 миллионов цветных. Тут впору за голову хвататься. А «рыночные отношения» очень быстро подводят арийские народы «последней империи» к состоянию в котором находятся арийцы Европы и Америки. Сейчас это совершенно очевидно. И хоть мы говорим что наша нация — это наша раса, а наша раса — это наша религия, всё же каждое арийское племя должно выиграть свою войну самостоятельно, чтобы потом никто никому ничего не предъявлял. Главное, чтобы эта война не велась против представителей своей расы. Мы можем пожертвовать собой ради спасения своих, но ни в коем случае не будем делать этого ради спасения других. Помните как «самый главный немецкий нацист» в запале говорил? «Если немцы не смогли выиграть этой войны, то они не заслуживают спасения. Будущее полностью принадлежит сильнейшей Восточной Нации».[248] И действительно, бессмысленно считать сколько каждый арийский народ «напорол косяков». У каждого свой большой список. Каждый будет отвечать. Мы бы хотели чтобы сохранились все арийцы, но если дело развернется так, что сохранятся только славяне, причем не все, а восточные, мы не будем воспринимать этот исход как катастрофу. Системология дает нам как общую схему решения (для «всех»), так и частные его варианты (для отдельных групп). В общем, всё ясно — система побеждается другой системой, более «разнообразной». Уровень одного человека — неинтересен, так как количество вариантов поведения в момент глобального развала здесь возрастает чуть ли не до бесконечности, а вот поведение относительно малых групп — десятков, сотен, в крайнем случае — тысяч человек, вариант реальный и прогнозируемый. Именно на такие «элементарные звенья» развалилась Римская Империя. Такими группами жило первое поколение в раннее средневековье. Такими группами оно выжило. Без избыточного элемента. Без журналистов, «специалистов в области права», «менеджеров разных уровней» и «госчиновников различного ранга». И меня всё чаще посещает мысль: а может быть именно поэтому оно и выжило? Многие считают что это был тотальный упадок. В плане интеллектуального прогресса — да. Но на системном уровне, вместо одной гигантской неустойчивой Империи убивающей своих подданных прямо и косвенно, возникли десятки тысяч устойчивых образований с детерминированными связями и сведенной к нулю избыточности. Вам жаль что Рим упал? Но чем больше он стоял, тем больше людей он сжирал. Гибнущая система убивает свои звенья — это очевидный факт. Система — это организм, а мы как бы его клетки. Все как бы оказываются в заложниках у всех. И пусть вы самый качественный, устоять вам будет очень трудно. Помните как говорил Ленин? «Для того чтобы объединиться, нужно сначала как следует разделиться». Сам ли он до этого додумался или ему подсказал его друг А.А. Богданов, создавший первую теорию систем? Мы про это, наверное, никогда не узнаем, но осколки Римской Империи в конце концов объединятся. Объединятся, чтобы потом захватить весь мир. И захватят, опять подойдя к временной точке, где их система, претерпевавшая до сих пор плавную эволюцию, должна будет перейти к новому состоянию. Что это за новое состояние? Обратим внимание, что энтропия арийской системы плавно растет от поколения к поколению. Третье поколение — пик энтропии. Сборище слабаков, уродов, избыточных, «специалистов в области всех наук», алкоголиков, наркоманов, девиантов, секс-первертов. Но одновременно и поколение интеллектуалов. А такие люди — почти всегда индивидуалисты. При переходе от третьего поколения к первому происходит скачок энтропии вниз. Это единственный в своем роде случай. Оптимизация расы по целому ряду параметров. Здесь, в общем-то, всё понятно, энтропия не может расти бесконечно, есть какой-то предел, за которым просто следует физическое исчезновение расы. На уровне одного человека, превышение некоторого критического уровня энтропии означает смерть. На уровне расы — тоже, но этого предела мы никогда не достигали. Срабатывали защитные механизмы и происходила оптимизация. Конкретнее — среди третьего поколения находились здоровые по всем параметрам люди дававшие старт новому первому поколению.

Интересно, что и при гипотетическом скачке к сверхчеловеку энтропия тоже скакнет вниз, причем более резко чем в случае отката в новое средневековье. Т. е. она проявит себя одинаково в обоих случаях, но с разными последствиями. Количество по-разному отразится на качестве. Как ни странно, именно такой исторический подход привел в ХХ веке к возникновению очень важного понятия в теории нелинейных систем, я говорю о бифуркации. Мы уже употребляли его в первой части в том контексте, что в точках бифуркации трудно делать даже краткосрочный прогноз, ибо события действительно меняются очень быстро. В общем случае, бифуркация (дословно «раздвоение») — крайне неустойчивое состояние в движении системы, когда принципиально новые качества появляются при незначительном изменении параметров. Или когда самое небольшое изменение любого параметра может привести к совершенно разным результатам, могут произойти масштабные качественные изменения. Это так называемые «жесткие бифуркации» или «катастрофы». Понятно, что если эти изменения возможны, то сама система к моменту бифуркации уже должна обладать определенными свойствами, которые могут быть и не слишком заметны, но игнорировать которые нельзя, ибо они и влекут в будущем кардинальные изменения. И тот, кто эти свойства отслеживает, может пережить бифуркацию с минимальными потерями.

В качестве такой неустойчивой динамической системы приведем пример двумеpного газа Лоpенца. Эта модель была пpедложена Г.А.Лоpенцем в начале XX века для объяснения электpопpоводности металлов.[249] Она состоит из кpужков одинакового pадиуса — случайным обpазом разбpосанных по плоскости, и матеpиальной точки движущейся с постоянной скоpостью между ними, испытывая каждый pаз зеpкальное отpажение пpи столкновении. В неустойчивости такой системы можно убедиться, pассмотpев две близких тpаектоpии частицы, выходящих из одной точки. Из рисунка видно, что уже после двух актов pассеяния угол между тpаектоpиями, пеpвоначально меньший 1° (мягкая бифуркация), становится больше, чем 100°. Пеpвоначально близкие тpаектоpии очень быстpо pасходятся (жесткая бифуркация). Бифуркацию можно определить как большие последствия порожденные незначительными причинами. А на уровне больших систем, ну скажем таких как народ или вся наша раса, это возможно при потере устойчивости, т. е. при девальвации связей, когда старые связи разрушены и система переходит к новой форме устойчивости «стягиваясь» новыми связями. Вот по этой причине во время революций и кратких периодов анархии кто угодно может оказаться где угодно, что в стабильном обществе немыслимо. Хорошо это или плохо — спорить бессмысленно, но то что энтропийные скачки периодически необходимы, не вызывает сомнения. Опять-таки, на уровне одного человека это выражается в том, что ему нужны не только положительные, но и отрицательные эмоции. Нет, положительных безусловно должно быть больше, но отрицательные тоже нужны. Иногда. Иначе люди начинают искать счастье в несчастии. Уже говорилось, что из детей которых родители всю жизнь старательно оберегали от столкновений с неприятностями и потакали любым желаниям, часто вырастают законченные подонки и сволочи. Неприятности заставляют человека переадаптироваться, а это полезно, это открывает в нем новые резервы и выводит его новый уровень, при условии что неприятности не носят разрушительного характера.

Мы все знаем стандартный прием во многих арийских сказках, когда герою предлагается сделать выбор от которого зависит его дальнейший жизненный путь. Помните, путник или рыцарь идет по дороге (дорога, река и вообще что-то узкое и длинное — проекция оси времени, по Козыреву — река времени) затем дорога разветвляется на N частей. В сказках обычно N=2 (как иногда говорят «или — или»), бывает что N=3 (более сложный вариант предполагающий явную неопределенность). На развилке стоит камень, с надписью: «направо пойдешь — голову потеряешь, налево пойдешь — коня потеряешь». И не думайте что жизнь как бы важнее коня. Конь — это символ, это неотъемлемая принадлежность рыцаря, потерять коня, означает потерять себя как личность. Итак, нужно принять решение. Причем риски в обоих случаях всегда кажутся равнозначными. Как правило, рыцарь или путник в разных сказках выбирает разный путь, но он всегда оказывается успешным. В этом особенность бифуркаций — в сложных системах существует много локальных правильных решений. Правильность решения определяется его соответствием с поставленной целью.[250] В точке бифуркации у прошлого есть несколько вариантов будущего. Однако у будущего всегда есть только одно конкретное прошлое, вот почему бесконечное количество следствий всегда можно свести к одной причине. И чтобы определить исход бифуркации, нужно знать будущее после бифуркации. По будущему можно точно определить происходящее между ним и настоящим.[251]

Посмотрим, однако, как это выглядит в развитии. Поначалу дороги расходятся несильно, можно даже сказать что они идут рядом с постепенным увеличением расхождения (мягкая бифуркация), затем рыцаря встречают препятствия, он принимает очередные решения, делает очередной выбор и уже новый путь получает свое ветвление. Время на макропроцессах, как известно, нельзя «открутить назад», поэтому и пути обратно нет. Рыцарь должен идти только вперед (устремленность в будущее), он не знает что будет через секунду, но он должен дойти или погибнуть. Куда дойти? До счастливого конца, что в сказках обозначает наступление стабильности. Как правило, точной преодоления становится свадьба с принцессой или просто красавицей. Жизнь продолжается! А сама сказка оказывается приключением рыцаря в окрестности области бифуркации или нескольких бифуркаций. Потому что именно это интересно! Последующая их сытая и счастливая семейная жизнь (т. е. нормально работающая система) — никого не интересует. Обычно пишут: «здесь и сказке конец». В общем случае можно сказать, что рассматриваемая структура после бифуркации вошла в состав устойчивой системы большего масштаба и закономерность её функционирования остаётся постоянной надолго, так как хаос уходит на более высокие уровни.[252]

Итак, сказка про рыцаря и препятствие, по сути является переходом рыцаря из одного устойчивого состояния к другому. Да, для этого нужно желание, нужна сила, нужна энергия. Нужно везение, но и везение, если внимательно присмотреться, всегда обусловлено правильным поведением. Я давно замечал, что люди которым по жизни реально везет, отличаются от остальных. Не знаю, правильно ли меня поймут, но мне казалось что они как бы «светятся» изнутри. И никогда не боятся идти вперед, что очень важно. Ведь наш рыцарь тоже мог бы решить не искушать судьбу, а просто развернуться назад. Но тогда не было бы сказки. Не было бы эволюции, не было бы жизни, не было науки и культуры. Не было бы ничего.

Если же получившаяся система оказывается неустойчивой, то поиск и хаос продолжаются. Такое состояние иллюстрирует другая история, более страшная. Я имею в виду легенду о Летучем Голландце — корабле, который плавает по морям-океанам и никогда не пристает к берегу. Встреча с ним считалась крайне нежелательным знаком, предзнаменованием что данный поход будет последним и корабль никогда не вернется в порт. «Голландец» — одна из выдающихся арийских легенд, отыскать что-то подобное у неарийцев не представляется возможным, если не считать легенду об Агасфере, также рожденной среди арийцев в средние века.[253]

Как мы видим, время опять выступает как мера движения, мера необратимости выбора и мера в которой развивается сказка, т. е. история. Пригожина тоже волновал этот вопрос — единства трех разных сущностей времени, этого самого сильного и самого непонятного нам феномена. “Можно ли каким-то образом, писал он, установить связь между столь различными пониманиями времени — временем как движением в динамике, временем, связанным с необратимостью, в термодинамике, временем как историей в биологии и социологии? Ясно, что установление такой связи — задача не из лёгких. И всё же мы живём в единой Вселенной, и, чтобы достичь согласованной картины мира, частью которого мы являемся, нам необходимо изыскать способ, позволяющий переходить от одного описания к другому”. Должен сказать, что этот вопрос до сих пор не решен.[254]

На системном уровне переход от одного состояния к другому, причем качественно отличающемуся можно кратко описать схемой изложенной в статье В.Г. Клепарского и В.А. Ефремова «Мультифрактальность, диссипация и устойчивость среднесрочных трендов на фондовом рынке» «Явление переключательной перемежаемости (on-off intermittency), когда динамическая система в процессе самоподстройки под новые реалии осуществляет переход к новому этапу эволюции, обычно ассоциируется с неустойчивостью положения системы в русле решений — состоянии исходного инвариантного многообразия). Система начинает выбрасывать) траектории в направлении, перпендикулярном к исходному руслу эволюции. Для реальных систем, т. е. для систем с диссипацией, реализуемые траектории будут стягиваться в новую зону аттракции, которая локализована на некоторой поверхности русла решений достаточно малой размерности — поверхности инерционного многообразия по терминологии нелинейной динамики. При этом основной физической характеристикой формирующегося русла решений должно быть /…/ достижение минимума плотности диссипации».[255]

Теперь объясним это в терминах и примерах понятных неспециалисту.

Дело в том, что поведение сложного живого существа (животного или человека) двойственно. Вы это можете не замечать в стабильной ситуации, когда, например, ваши друзья могут вам казаться вечными и абсолютно проверенными. Но в критической ситуации вы или они могут повести себя совершенно противоположно привычным моделям. Наблюдая за животными можно заметить, что собака в случае опасности может убегать, а потом резко остановиться и броситься на вас. Или наоборот, сначала рычать и готовиться к броску, а потом поджать хвост и убежать. Всё зависит от последовательности убывания или усиления её страха. Не отсюда ли идет поговорка «друзья познаются в беде»? А «беда» — всегда нарушение того или иного установившегося порядка. Это — на индивидуальном уровне. Для системного примера выберем все тот же распад СССР. Сергей Телегин в своей статье «Хаос и Вырождение» писал: «Советологи сравнивают Горбачева с Мартином Лютером, который стремился разрушить или существенно ослабить косные институты правящей церкви. Директор Института международных отношений Колумбийского университета (США) С. Бялер так определял суть действий верхушки КПСС: «Начиная перестройку, Горбачев и его помощники в руководстве инициировали процесс, который не поддается полному контролю и которым нельзя всесторонне управлять». При этом эксперты сходились в том, что подрыв государственности и искусственное создание хаоса приведут к взрыву массовой преступности, кровопролитию в национальных конфликтах и терроризму.

Динамика дестабилизации была предсказана экспертами довольно точно. И уже в марте 1991 г. французский обозреватель Клод Ле Борн писал в статье «Стратегический беспорядок» (журнал «Национальная безопасность»): «Что касается хаоса, то под него не подведешь рациональную основу. Можно, конечно, подобно антропологам, изучающим первобытные общества, считать его фактором обновления. Хотелось бы лишь, чтобы его всплески не слишком нас забрызгали, чтобы мы, капиталистические менторы, сумели сократить период этого испытания и чтобы, наконец, Советская Армия, которой мы так долго боялись, выполняла без чрезмерного ущерба внутри собственных границ ту впечатляющую функцию, которая выпадает на долю всех армий мира»[256]

Как мы видим, все шло в соответствии с теорией систем. Горбачев начал делать то единственное, что должен был — он начал рвать связи. И без того не сильно прочные. В мультирасовом мультикультурном государстве этого было достаточно. Читаем дальше: «Ущерб, который хаос 90-х годов нанес стране, сравним с последствиями большой войны. Правительство Гайдара создавало хаос в экономике, чтобы блокировать действие элементов советской хозяйственной системы (план, финансовая система, регулируемые цены и т. д.). Под всю эту программу реформаторы пытались подвести и теоретическую базу, в услужливых экспертах недостатка не наблюдалось. Были привлечены понятия теории катастроф и говорилось, что после достижения необратимости разрушения советских структур будут включены «аттракторы», привлекательные зародыши рыночной экономики — коммерческие банки, биржи, частная собственность и т. д. Растертые в пыль элементы прежней системы будут втянуты в эти новые аттракторы, и возникнет желанный порядок — капитализм западного типа». Тут система и начала выбрасывать «траектории в направлении, перпендикулярном к исходному руслу эволюции». Вспомним, как высокопоставленные военные с большими звездами на погонах, организовывали беспримерное в истории расхищение и распродажу военного имущества, вспомним как профессора и доктора наук, причем реальные, а не фиктивные, превращались в рыночных менял и торговцев, но с другой стороны, не будем забывать, как люди «без биографии», влачащие при «совке» весьма жалкое существование, превратились в хозяев жизни, разъезжающих в роскошных авто и скупающих элитную недвижимость в самых дорогих районах земного шара. И все это в течение 3–5 лет. Возникли новые зоны аттракции, а они всегда устойчивы. Возник капитализм. Вот к ним и «стянулся» народ и сейчас мы констатируем, что подавляющее число индивидов довольно жизнью. Власть гарантирует им удовлетворение первичных инстинктов, а большее их не интересует.

Конечно, ученые эпохи возникновения статистической математики и теории систем знали все арийские сказки с бифуркациями, и уж тем более знали, что такое исторический процесс, всё-таки преподавание истории и чтение книг в начале ХХ века было поставлено на порядок выше чем сейчас. И неудивительно, что в свой книге ”Синергетика и прогнозы будущего” С.П. Капица и К констатировали, что: “Одна из ключевых идей нелинейной науки (изучающей поведение нелинейных систем), выдвинутая в начале XX века Анри Пуанкаре, выдающимся французским математиком, по существу, пришла из истории».[257]

Тут опять-таки ключевое слово — система. Хорошо рыцарю, он — один человек. Он может выбирать. Он может выиграть, а может проиграть. Его победа или гибель в статистическом раскладе не имеет никакого значения, потому что по миру в его время ходили десятки тысяч рыцарей и миллионы путников. Мы же решаем системную задачу. Победит система — победим мы все, проиграет система — от нас и следа не останется. Неудивительно, что бифуркации, как и энтропия с аттракторами (позже — с фракталами), также стали одним из ключевых понятий в теории систем, в частности в таком ее прикладном аспекте как теория катастроф, а затем стали широко использоваться практически во всех отраслях реального знания и одним из главных открытий в теории бифуркации (что очень сильно подняло ее ценность) стало то, что типов бифуркаций оказалось очень немного и что самые сложнейшие из известных систем часто попадают в те же типы бифуркаций, что и простые. «Оказалось, что движение жидкости в причудливом турбулентном потоке, «коллективные усилия» излучающих атомов, создающих лазерный луч, и изменения популяции насекомых определяются, по существу, одинаковыми законами. Их поведение похоже на оркестр, прекрасно управляемый дирижером. Конечно, дирижер ограничивает возможности каждого из оркестрантов. Зато у целого появляется совершенно новое качество — способность вести себя согласованно, просто, гармонично. Это громадное упрощение, которым блестяще владеет Природа. Не только из двадцативосьмимерного пространства, но и из пространства с бесконечным числом измерений самоорганизация рождает сравнительно небольшой набор довольно простых сущностей».[258] Знаете, как перед началом оперы оркестранты разыгрываются, каждый играет какие-то свои куски, причем играет правильно. Но с оркестровой ямы мы слышим просто звуковой хаос. А потом появляется дирижер и звучит выдающаяся музыка. Или взять футбольную команду. Наберите в неё одиннадцать самых лучших игроков и пусть они сами решают как им тренироваться и как играть. Можно быть уверенным, что ничего великого эта команда не сделает, неизбежно проиграв команде пусть и более слабой по составу, но отлично подготовленной в плане организации. Системы создаются по одним и тем же шаблонам, пусть это будут десантные отряды, футбольные команды или симфонические оркестры. А вот и самое важное из книги С.П. Капицы, правда, он акцентирует внимание на неживых системах: «…Одна из удивительных вещей состоит в том, что во всех этих системах «дирижера» никто не назначает. Он возникает в ходе самоорганизации, отбирающей из океана возможностей ничтожную толику и упорядочивающей поведение системы». Да, дирижеров и тренеров назначают, ибо команды и оркестры — искусственные образования, но и в обычной толпе всегда рано или поздно обозначится лидер. Он сам себя назначит. И к новому состоянию хаотические системы тоже переходят по законам, другое дело, что это законы носят выраженный статистический характер, в отличие от относительно малых коллективов приведенных нами в пример. Вот вам множество путей и незначительное количество способов, а то и вообще один способ. И действительно, белые претерпевали грандиозные падения, но всегда находили выход, ибо не утрачивали эволюционного потенциала. А бифуркации и эволюция — понятия связанные совершенно неразрывно, ведь эволюция — это возникновение сложных систем из более простых, а на вершине эволюции — арийский человек. Он — тоже следствие бифуркации. Но всё живое имеет один генетический код, всё наверняка произошло из одной клетки. И если рассматривать только биологию, то можно отметить такую ключевую бифуркацию как разделение на животные и растительные организмы и более мелкие — возникновение различных видов животных и растений, причем каждая новая бифуркация вызывала появление более сложного вида.

И действительно, кто при штурме Бастилии знал, что лидером революции станет никому неизвестный юрист Робеспьер? Кто в конце 1916 знал фамилию «Ленин»? Так, узкий круг интересующихся лиц, не более. Ни Робеспьер, ни Ленин, сами этого не знали. Мог ли 23-летний лейтенант Бонапарт, расставляя свои пушки во время осады Тулона, знать, что через месяц Конвент сделает его генералом?[259] Знали ли немецкие офицеры, увольняя из армии Адольфа Гитлера с клеймом «отсутствие лидерских качеств», кого они увольняют? Знали ли они, что армии ефрейтора Гитлера за пару недель сделают то, что армии Кайзера в которой эти офицеры служили, не смогли сделать за 4 года? Но давайте посмотрим по-другому. Разве Наполеону, Гитлеру, Робеспьеру или Сталину кто-то давал такую гигантскую власть? Да, какую-то часть власти они получали вполне легитимным путем, но недостаток добирали сами. Они как бы сами себя назначали и, что важно, смогли какое-то время вести свои страны, причем иногда весьма небезуспешно.

И таких людей, правда, поменьше масштабом, как вы понимаете, тысячи. Но всех их объединяет одно — одни жили, точнее — стали лидерами, в эпоху максимальной нестабильности, а нестабильность всегда сопровождает бифуркацию. Бифуркацию поэтому и определяют как «крайне нестабильное состояние системы». Не стоит, однако, думать что «счастье» как бы свалилось им на головы и что судьба выбрала именно их по принципу лотереи. Судьба выбирает многих, но вот многие ли готовы использовать ее благосклонность? Вы готовы? Вы готовы взять на себя руководство и отдавать приказы? Все упомянутые люди смогли это сделать, они проявили здоровый авантюризм, а судьба как раз и любит смелых. Про римлян, отметивших это свойство, мы уже говорили, теперь вспомним, что и среди преступного мира высоким авторитетом пользуются «фартовые» т. е. везучие воры, воры, которым удаются, казалось бы, нереализуемые дела. Но сейчас смелость — самое нежелательное качество, поэтому мощнейшие информационно-пропагандистские ресурсы направлены на то, чтобы смелых не было вообще. Быть мразью или подонком — предпочтительнее, на стабильность системы они никак не влияют, а современного человека приучили больше всего на свете бояться нестабильности. У желтой специализировавшейся расы (китайцев) есть даже пословица: «Не дай Вам Бог жить во время перемен». Но что хорошо для желтого, далеко не всегда хорошо для арийца. Желтые специализировались, но эволюция предполагает постоянную нестабильность. Собственно, выход из любого тупика может быть решен только через потерю устойчивости. И через эту потерю система должна перейти к качественно новой форме самоорганизации. Но нестабильности бояться не надо, если она контролируемая. Наоборот, нужно боятся стабильности, если на первый взгляд непонятно чем она вызвана.

Всё это безусловно важно знать, но нужно также иметь в виду, что максимальное знание всех нюансов функционирования системы однозначно не гарантирует возможности пережить время перемен без потерь. Более того, такое знание никак не повышает эти шансы, если индивид не предпринимает самостоятельных шагов. Все-таки теория систем использует статистический аппарат и аппарат теории вероятностей, а они по-своему коварные вещи. Вы можете иметь почти стопроцентный шанс на победу, но проиграть. Вы можете не иметь практически никаких шансов, но победить. Вы можете быть в самом основании социальной пирамиды, но получить рычаг воздействия на систему. Элемент случайности присутствует в любом случае. Но и элемент закономерности — тоже. К этому надо быть готовым и здесь нет ничего необычного. Гарантированные (но бесполезные) варианты выдают только в церкви, причем на все случаи жизни. Но мы не в церкви. Наши варианты не гарантированные, но честные. Вспомним, что крестьянин засевая хлеб не имеет никаких гарантий что соберет урожай. Вдруг засуха или град? Вдруг нашествие саранчи? Сейчас это не фатально, еды в любом случае хватит, но еще не так давно неурожай сопровождался тотальным голодом и мором, причем даже во вполне благополучных странах. А разве сам факт вашего рождения не случаен? Изучите обстоятельства знакомства ваших родителей и вы поймете что случайностей там было куда больше чем закономерностей. Во всяком случае вряд ли именно ваше рождение можно было считать гарантированным. Системная победа, исходя из всего вышесказанного может быть достигнута если каждый будет повышать свое личное качество, но одновременно иметь в виду, что его качество — составная часть силы нации, силы расы, во всех остальных случаях повышение не имеет никакого смысла — каким бы совершенным вы ни были, цветные или вообще любые враждебные системы вас сотрут, ибо система побеждается только системой.

Напомним, что в кибернетике управление понимается как способ упорядочивания системы к некоему требуемому параметру или параметрам. Он предстает как механизм адаптации системы, обеспечивающий ее сохранение и стабильную работу.[260][261] Но это — в неживых системах. Кому нужна система выдающая ошибки или постоянно ломающаяся будучи неправильно спроектированной? Для биологических систем ситуация кардинально отличается — здесь целью и результатом управления может быть разрушение (т. е. разупорядочиваение) и полное уничтожение, что есть всего лишь выражение дарвиновских законов эволюции. Вы должны не просто сохранить свою жизнь и развиваться, но и уничтожить или снизить до требуемого минимума опасность тех, кто вам в этом может мешать, реально или потенциально. И то и другое подразумевает управление, тем более при переходе на статистический уровень.

Впрочем, все вышесказанное, даже не цель, но всего лишь средство достижения цели с максимальным КПД при минимальных энергетических затратах. Цель же, не статический интеллектуально-биологический порядок, но создание условий максимально полной реализации интеллектуально-биологического потенциала белых, который должен непрерывно улучшаться от поколения к поколению. Понятно, что не имеет никакого смысла говорить об идеологическом наполнении такого общества, при непрерывном качественном росте социума, ценности всегда будут подвержены резким изменениям и частым девальвациям. То что сегодня кажется ценностью, завтра может оказаться мелочью. Еще раз напомним, что устойчивость и интеллектуальный рост государства в общем-то не находятся в какой-то четко фиксируемой связи, ибо здесь всё зависит от политики в отношении интеллектуалов, а в нормальном государстве только они могут являться источником повышения внутренней энтропии и обозначать направление вектора поступательного развития. Государство может быть стабильное, но совершенно отсталое и, напротив, идти от потрясения к потрясению сохраняя интеллектуальный рост, хотя второй процесс как постоянное явление энергетически неприемлем: при потрясениях основная часть энергии уходит в «пустоту».

Можно потратить время и попытаться обозначить государства наиболее полно соответствующие, точнее приближенные к нашей «идеальной модели», благо белых государств не так много, а остальные нас не интересуют. Но искать бессмысленно, причем не только потому что их нет или может не оказаться, а потому что главные белые страны уж точно этим параметрам не соответствуют, скажем больше, они от них максимально отдалены. А ведь еще в XIX веке было показано, что для реализации политической модели претендующий на глобальный статус, необходимо захватить главную страну или главные страны. Слово «захватить» подразумевает не только военную, но и любую другую форму — экономическую или информационную. С другой стороны, подъем качества расы подразумевает ее переупорядочивание, т. е. переход от нынешнего порядка работающего против неё к тому, который будет вести её к сверхчеловечеству. Резонно предположить, что даже в условиях бифуркации, т. е. максимальной неопределенности, арийцами все-таки необходимо выдерживать какие-то правила, какой-то порядок. Даже один, отдельно взятый ариец, пусть и без связей, в любом случае должен быть готов стать элементом будущего порядка. Причем не в будущем, а сейчас, ибо если всего лишь «морально готовиться» к будущему, оно может не наступить, всех нас съедят гораздо раньше. Система, в свою очередь, стремится к максимальной стабильности, а максимальная стабильность системы, это прежде всего стабильность связей, ибо человек как таковой не может измениться резко, связи же, напротив, могут резко возникнуть или резко исчезнуть. И уж тем более не могут резко измениться миллионы или десятки миллионов. Когда вы слышите как кто-то восклицает «сейчас люди стали другие!», вы имеете дело с неправильным пониманием процессов. Люди остались такими какими есть или изменились незначительно, но связи стали другими. Мы приводили примеры головокружительных карьер, но заметьте — все карьеры сделаны на бифуркациях, на переходах от одного типа обществ, к другому. Что же собственно происходит? А ничего. Для начала рвутся связи — цемент стабильного общества. И непробиваемые стены, состоящие из звеньев-кирпичиков начинают ломаться. Как вам, лузеру, пробиться наверх? Ведь там всё перекрыто кровными связями, кровью без связей, блатами, финансовыми интересами, клановой солидарностью. Но и наверху может воцариться хаос. Связи могут нарушиться, да и звенья могут исчезнуть, причем быстро. Но хаос в живом мире всегда явление временное, поэтому неизбежно начнут устанавливаться новые цепочки связей. Ведь наши кирпичики не совсем обычные, они — живые, они склонны к самоупорядочиванию в новые архитектурные формы. И какими именно эти формы будут, зависит от кирпичиков. Звенья предопределяют связи. Очевидно, что между качественными арийскими звеньями могут быть установлены качественные связи, тем более в условиях противостояния цветным.

Но могут ли «качественно» сработать связи между «некачественными» звеньями?