"Джозеф Конрад. Теневая черта (Повесть. Перевод А.Полоцкой) " - читать интересную книгу автора

Не знаю, подразумевал ли он под этим обещание сразиться со
сверхъестественным злом. Во всяком случае, это не был тот род помощи, в
каком я нуждался. С другой стороны, я жил на палубе буквально день и ночь,
чтобы не упустить ни одного шанса продвинуть судно хоть немножко к югу. Я
видел, что старший помощник еще чрезвычайно слаб и не совсем освободился
от своей навязчивой идеи, которая казалась мне только симптомом его
болезни. Как бы то ни было, больного не следовало обескураживать.
Я сказал:
- Я буду вам очень рад, мистер Бернс. Если ваша поправка будет идти так
же, как шла до сих пор, вы скоро станете одним из самых здоровых людей на
корабле.
Это ему понравилось, но чрезвычайная худоба страшно исказила его
самодовольную улыбку - показались длинные зубы под рыжими усами.
- А разве матросы не поправляются, сэр? - рассудительно спросил он, и
лицо его выразило самое разумное беспокойство.
Я ответил ему только неопределенным жестом и отошел от двери. Дело в
том, что болезнь играла с нами так же капризно, как ветры. Она переходила
от одного к другому, касаясь то более легкой, то более тяжелой рукой,
всегда, однако, оставлявшей свой след, расслабляя одних, укладывая в
постель других, покидая этого, возвращаясь к тому, так что у всех у них
был теперь больной вид и затравленный и боязливый взгляд. Рэнсом и я,
единственные совершенно нетронутые болезнью, ходили среди них, усердно
раздавая хинин. То была двойная борьба.
Противная погода преграждала нам фронт, а болезнь наступала с тылу. Я
должен сказать, что люди держались молодцами. Они с готовностью непрерывно
брасопили реи, но их тело утратило всякую упругость, и, когда я смотрел на
них с юта, я не мог отделаться от ужасного впечатления, что они движутся в
отравленном воздухе.
Внизу, в своей каюте, мистер Бернс поправился настолько, что мог не
только сидеть, но даже приподнимать ноги. Обхватив их костлявыми руками,
похожий на одушевленный скелет, он издавал глубокие нетерпеливые вздохи.
- Главное, сэр, - говорил он мне всякий раз, когда я только давал ему
эту возможность, - главное перевалить за восемь градусов двадцать минут
широты. Раз мы перевалим, все будет хорошо.
Сначала я только улыбался ему, хотя, видит бог, мне было не до улыбок.
Но наконец я потерял терпение.
- О да. Широта восемь градусов двадцать минут. Это где вы похоронили
покойного капитана, не правда ли? - Затем сурово сказал: - А вы не
думаете, мистер Бернс, что пора бы уже вам бросить всю эту чепуху?
Он вытаращил на меня свои ввалившиеся глаза с видом непобедимо упрямым.
Но удовольствовался тем, что едва слышно пробормотал что-то вроде: "Я не
удивлюсь...
если он... еще сыграет с нами... какую-нибудь скверную штуку".
Нельзя сказать, чтобы такие моменты, как этот, действовали благотворно
на мою решимость. Все эти невзгоды начинали на мне сказываться. В то же
время я чувствовал презрение к этой скрытой слабости моей души. Я
пренебрежительно говорил себе, что надо что-нибудь куда более серьезное,
чтобы хоть чуточку подорвать мое мужество.
Я не знал тогда, какое неожиданное и близкое испытание ждет его.
Это случилось на следующий же день. Солнце встало за южным отрогом