"Джон Маддокс Робертс. Дикая орда ("Конан")" - читать интересную книгу автора

опыту знал, что ждет его там, на дне. Когда рослый варвар спустился вниз,
всего несколько лиц обернулось навстречу новоприбывшему невольнику. На
физиономиях пленников застыло выражение беспредельной подавленности и тупой
покорности коварной судьбе. Происходящее вокруг, казалось, нисколько не
заботило этих людей. Большинство безмолвно сидело или лежало, уставившись в
землю. Будь это беспомощные женщины или дети, гордый киммериец, может, и
пожалел бы их. Но в невольничью дыру угодили здоровые, сильные мужики! И
никто из них не то что не пытался вырваться, но даже не возмущался своей
незавидной долей. Таких, с позволения сказать, "смельчаков" Конан вообще не
считал за людей.
Хотя, кто знает, здесь могут оказаться парни и покрепче духом.
Наверняка в каком-нибудь углу собрались ребята, в ком еще не окончательно
угасла жажда вольной жизни... Конан принялся внимательно осматривать
огромную яму, пока не разглядел небольшую группу мужиков, о чем-то
оживленно, размахивая руками, беседующих. Если люди спорят, значит, они еще
живы. В тени одной из высоких земляных стен сгрудилось около сотни крепко
сбитых мужчин. Когда киммериец подобрался к ним поближе, они повернули
головы, чтобы рассмотреть новичка. Конан увидел, что пленники принадлежат к
самым разным племенам и народам. В некоторых физиономиях угадывались
знакомые Конану черты, другие выглядели чуждыми и дикими.
- Я - Конан, киммериец по рождению и воин по духу. Кто из вас знает,
зачем гирканийским псам понадобилось столько пленных?
Вперед выступил огромный дородный детина. На его бандитской роже
явственно были написаны презрение и вызов. Особой сообразительности тут не
потребовалось, ясно и так - у громилы чешутся кулаки. Когда на людей
надевают рабское ярмо и долго втаптывают в грязь, они волей-неволей
сбиваются в стаи, как гиены. И, точь-в-точь как в стае гиен, незваный
пришелец должен прежде всего разобраться, кто тут вожак.
- Чего это ты наезжаешь с идиотскими вопросами, чужестранец? - прорычал
хмурый здоровяк Конану. Громила был одет в бурые домотканые лохмотья, и
Конан признал в нем селянина из Иранистана. Наверняка бывший раб. Сбежал от
хозяина в горы Я прибился к какой-нибудь шайке разбойников.
Киммериец упер огромные кулаки в бока, откинулся назад и впервые за
много дней от всей души расхохотался.
- Чужестранец? Да я не вижу здесь и дюжины людей одного племени. Кто
здесь не чужестранец?
Как и другие наглые мордовороты, привыкшие измываться над слабыми,
иранистанец не мог снести откровенной насмешки. С нечленораздельным воем он
протянул к киммерийцу свои волосатые ручищи.
Конан хладнокровно шагнул навстречу и резко ткнул противника левым
кулаком в живот, а правым молниеносным ударом залепил в челюсть. Громила
рухнул на землю, как вол на бойне.
Конан спокойно перешагнул через неподвижное тело и как ни в чем не
бывало произнес:
- Теперь, ребята, расскажите мне, зачем этим гирканийским жеребцам
понадобилось столько рабов?
- Точно не известно, - подал голос вендиец, у которого уши еще
кровоточили в тех местах, откуда жадные степняки с мясом вырвали золотые
серьги, - но говорят, эти собаки задумали осаждать город, а мы должны будем
копать землю и таскать лестницы.