"Андре Олдмен. Щит Агибалла" - читать интересную книгу автора

летит, и тут я смекаю, что не зря дурные предчувствия меня
мучили. Многих супротив моя деревяшка стояла, а
такой ярости по пустяку ее хозяин доселе не видывал! Решил,
видать, за пару слов меня северянин порешить, не иначе.
Ладно. Скакали мы в синей пыли довольно долго. Задел он
мне плечо, хитон разорвал и плечо оцарапал, да я ему
единожды набалдашником свинцовым ляжку огрел - смешные
поранки! Пока топтались, темень совсем упала. И вижу,
палкой размахивая, как из-под лап нависших, из-под
подлеска, начинает выползать... Он, рой гибельный!
- Стой! - ору я киммерийцу. - Стой, дубина оледенелая,
иначе обоим хана!
Он, даром что воин пылкий, - чутье, как у животного, -
сразу застыл, только глязенками синими вращает и острие
клинка с меня не сводит. Дыхалка у него сразу успокоилась,
взгляд осмысленный: рубака, как есть, бывалый. То и спасло
нас.
- Стой, - повторяю, - ежели в домовину на пару со мной
не хочешь! Говорено: утром у нас оружием машут, вечерами же
гибель грозит любому. Глянь за дорогу...
Он глянул. Ничего ему, конечно, пришлому, страшного там
не открылось. Как туман легкий, как дымок едва
воскурившийся, - лезет рой из-под ветвей и тихо так
шелестит крылышками, как камыш под ветром. И принять его
легче за туман лунный. И думает мой киммериец, что хитрость
я применил, отвлечь его желая.
Я, знамо дело, не воин никакой и никогда таковым
себя не выпячивал. Куда уж выродку до подвигов ратных. А
только вижу: арена в Халоге, кровью залитая, бойцы по ней
мечутся, и те, кто желает снова в казармы вернуться, не
только силой да натиском врагов одолевают... Вижу:
здоровенный шемит с сетью и трезубцем, а супротив него
верткий замориец... В чем только душа держится, и как
такого заморыша ведьмы да колдуны гиперборейские на круг
выпустили? На трибунах гвалт и крик великий: "Убей! Убей!"
Нет надежды у заморийца, но он цепок до жизни, ох цепок!
Вот - в лицо ему летят три заточенный смерти, взмах меча,
еще, еще... Слабеет рука: отчаяние и скрежет зубовный! И
орет мой замориец, плюгавый шакалишка, орет, обливаясь
потом и кровью: "Ты! оглянись! Во имя Мардука, воина
небесного, оглянись!" И еще что-то невнятное...
- Во имя Крома! - ору я киммерийцу. - Оглянись! Там -
смерть!
И бросаю свое оружие под ноги, в темно-синюю пыль.
Надо отдать должное варвару: он не пользуется пустыми
руками противника. Он косится через плечо, и на сей раз
лицо его мертвеет. Северянин сейчас похож на волка,
почуявшего гибельную близость прикрытой травой ямы. Ничем
рой пока не изменился, все то же туманные облачко, и шуршит
по-прежнему тихо, а только киммериец мой чует: шуршит то