"Алекс Джонс. Ловушка для Бога ("Конан") " - читать интересную книгу автора

восхищением думал, что этому заморышу ни сила, ни воинское умение не нужны -
он и так сквозь замочную скважину пройдет, да еще караван верблюдов с собой
протащит... Щуплый подросток в развевающемся халате мчался впереди и, едва
заслышав шаги ночного патруля или случайного прохожего, молниеносно
сворачивал в какую-нибудь неприметную щель между домами, в переулок, просто
в чужие двери, где серьезных сторожевых псов почему-то ни разу не
оказалось - все мелкие шавки... Когда они, прижавшись к стене в узком
коротком тупичке, пропустили мимо пятерку тяжело сопевших стражников, Конан
не удержался и шепотом спросил:
- Ты и собак в Шадизаре всех знаешь?
- Знаю, - без тени улыбки ответил Ухарта и протянул киммерийцу меч,
который он на обратном пути забрал из дома повитухи, да так до сих пор и не
успел отдать варвару. - Возьми. Тяжелый.
Конан половчее устроил на плече дочь наместника и, опоясываясь, только
головой качал от веселого удивления: всех собак... меч ему тяжелый...
с-сиротинуш-ка! Они снова пустились в путь и скоро очутились в воровском
квартале. Пнув покосившуюся дверь древней лачуги, ничем не выделявшейся
среди толчеи давно заброшенных домишек на берегу сточной канавы, Конан
ввалился внутрь и, ногой сбросив вонючее тряпье с узкого настила в углу,
опустил на него свою ношу. Затем он обернулся к Ухарте, который замер у
входа, прислушиваясь. Киммериец замер тоже, ловя ухом случайные шорохи, но,
кроме мышиной возни где-то под полом да тихого дыхания пленницы, не услышал
ничего. И Ухарта, надо думать, не услышал, поэтому, встряхнувшись, молча
занялся халатом, изрядно пострадавшим в переделках нынешней ночью.
Конан пробрался к дальней стене, где в темноте тускло поблескивала
слежавшаяся груда ржавого хлама. Перебирая и отбрасывая в сторону дырявые
кувшины, мятые, будто их кто-то жевал, блюда, глиняные черепки с присохшими
остатками еды многолетней давности, он слушал, как выжидательно молчит за
спиной Ухарта - мол, что дальше делать будешь? - и все яснее понимал, что
знакомую, привычную работу он уже сделал, а теперь предстоит действительно
невозможное - подловить ловкача Хадира! Да так подловить, чтобы тому
кинуться было некуда, щели чтоб не осталось, в которую уползти... Ничего
подобного киммерийцу в жизни делать не приходилось, и как следует поступать,
он не знал. Но не у пацана же приблудного, не у сопляка же спрашивать! Он,
наконец, нашел то, что искал, - покореженную лампу с огарком свечи. Возясь с
огнивом, через плечо спросил Ухарту:
- Где ночует Хадир, знаешь?
- Знаю, близко здесь... - невнятно пробормотал мальчишка, зубами
отдиравший безнадежно порванный рукав.
- Сейчас пойдешь проверишь, там ли он. Спит ли. Есть ли с ним кто. Все
узнаешь и вернешься сюда. Быстро.
Огонек свечи вспыхнул, затрепетал, потрескивая. Света было немного, но
достаточно, чтобы увидеть, как на лице Ухарты разгорается хитрющая улыбка:
- Так вон ты что задумал! Подбросить? - Он мотнул головой в сторону
спящей и захохотал в кулак: - А я стражу наведу! Лысый-то проснется...
- Много болтаешь, - оборвал Конан. - Иди. Ухарта восторженно закивал и
шмыгнул за дверь, все еще тихо пофыркивая от смеха. Переждав немного, Конан
подошел к пленнице, поднял повыше светильник. Девушка лежала на спине,
закутанная в дорогую ткань, недавно украшавшую статую Митры в Бирюзовом
покое. На чуть свисающей с ложа руке мягко светился тяжелый обруч. Киммериец