"Д.Мак-Грегор. Чужая клятва ("Конан")" - читать интересную книгу автора

громко и грустно икая, а справа, низко склонив белокурую голову, сидел юноша
с бледными тонкими руками. Одежда его была бедна и ветха, и несомненно
принадлежала не ему, а более широкому в плечах и в вороте мужчине, однако
все прорехи тщательным образом заштопаны, а рукава неровно обрезаны и так же
тщательно обшиты толстой суровой нитью.
Конан не сразу обратил на него внимание - до того, как он занял место
щуплого, он сидел между шемитом и этим парнем, но тот до сих пор молчал, не
шевелился и ни на кого не смотрел. И внезапное появление на постоялом дворе
киммерийца, и танец позора здешнего хозяина не произвели на юного бродягу
должного впечатления; казалось, собственная, очень важная и глубокая дума
занимала его всего. Варвар не мог видеть его глаз, но не сомневался тем не
менее, что в них прочел бы он тоску либо давнишнюю боль. Конан был молод -
до двадцати лет ему оставалось еще пять лун, - но успел уже повидать в своей
жизни и немощных, и душевнобольных, как сидящий сейчас слева от него
бедняга, и усталых не от долгого пути, а от самой жизни, и воинов и
разбойников, и бедных и богатых, и честных и бесчестных... Вряд ли он
вспомнил бы их имена, да и не всегда знакомился с ними, но выражение глаз
каждого помнил отлично, так что теперь без труда мог угадать по жесту, по
осанке, по посадке головы то, что таилось в глубине зрачков, в душе, в
сердце.
Правда, в данный момент его меньше всего волновали чувства сего
молодого человека. Он утолял голод - это занятие было для него гораздо
важнее всего прочего. А насытившись, он обычно предпочитал хороший сон
любой, даже самой интересной беседе, и посему, отложив в сторону кость,
бывшую всего дюжину глубоких вздохов назад бараньей ногой, он широко зевнул,
обвел комнату осоловевшим от вкусной еды и тепла взглядом, смачно рыгнул и
поднялся. Хозяин, чутко стороживший всякое движение последнего гостя, тут же
подскочил и, беспрестанно кланяясь, повел варвара на второй этаж, в его
комнату.
За окнами давно уже царила ночь - вязкая, словно болотная грязь, мокрая
и зябкая; ни одной звезды не проявилось в черноте небес, лишь с невидимых
туч все продолжал сыпаться дождь, то мелкий и колючий, то многоводный,
шумный, плотный... Он равномерно бил по крыше, настораживая, но и усыпляя, и
с ним опускался на землю тревожный, похожий на обморок сон. Конан сорвал с
себя одежду и только прилег на широкий деревянный топчан, как тут же члены
его ослабли, и без того путаные мысли в голове смешались и исчезли в тумане,
а веки смежились так крепко, что без усилия разверзть их не представлялось
возможным. Но киммериец и не собирался этого делать. Он начал поворачиваться
набок, дабы устроиться поудобнее и так провести ночь, но не успел: сон
сковал его всего...


* * *

Когда в голубом небе меж легких белых облачков засверкали теплые
солнечные лучи, Конан пробудился. Бездумно смотрел он в чистую высокую даль,
куда медленно подымался невидимый ему пока огненный шар. День обещал быть
жарким, но свежим - дождь смыл полугодовую пыль с земной поверхности,
обновил воды рек и озер, вернул к жизни растения, кои не погибли от засухи.
Сколько таких дней будет еще в его жизни? Сколько раз над головой его