"Д.Мак-Грегор. Чужая клятва ("Конан")" - читать интересную книгу автора

было целесообразно задумываться о таких вещах, да варвар и не задумывался -
за него этим занимался более чувствительный шемит, семенящий вслед за
приятелем по длинному прямому коридору.
Опускаясь вниз, Конан был готов к тому, чтобы ползти какое-то время на
брюхе, но, свалившись на дно ямы, выяснил, что попал в настоящий подземный
ход - высотой почти в его собственный рост, широкий и достаточно сухой.
Поднявшись, он подождал Иаву, который миг спустя со стоном грохнулся к его
ногам, и пошел вперед, вытянув перед собою руки, дабы не треснуться носом о
возможное препятствие.
Слава Митре, ни грызунов, ни насекомых не было в этой дыре. Пару раз
Конан наступил, правда, на что-то мягкое, но оно не пискнуло и не дрогнуло
под его ногой - он решил, что это комки грязи, и более уже не останавливался
и на вздох. Он шел быстро: глаза его немного привыкли к темноте, и теперь он
отлично разбирал дорогу; Иава едва успевал за стремительно идущим варваром,
дышал тяжело, бормотал сквозь зубы проклятья на своем языке, но не просил
приятеля подождать. Он третий раз уже бывал здесь, и сейчас ему казалось,
что тогда, давно, лет восемь назад, в коридоре не было скользких комочков
грязи, что так противно хлюпают и ежатся под ногами. Его не пугали ни крысы
огромных размеров, ни гигантские жуки с прозрачными крыльями, ни склизкие
улитки, плюющиеся едкой дрянью, каких он видал в разного рода подземных
переходах, и все же тонкая натура шемита не выносила всякой вонючей и
уродливой мрази, особенно, если она была мокрой. Почти варварская грубость и
нежная поэтическая нота его души уживались друг с другом замечательно в
большом, крепком теле Иавы. Он любил и хорошую драку, и веселую пирушку, и
грустную песню одинокого бродяги, и ласковые девичьи речи, и птичьи трели, и
легенды, слагаемые разными народами, и порою даже тихие слезы печальной
радости после особенно жаркой ночи любви.
О, Халана... Шемит вдруг вспомнил - совсем некстати во мраке дыры -
черноокую девушку, которую любил в Эруке еще в пору своей и ее юности. То
была единственная его истинная любовь... Сколько же лет ей сейчас? И жива ли
она? Халана... Вслух прошептав это имя, Иава вздрогнул, ощутив, как по коже
побежали колючие мурашки, и на вздох замер. В тот же момент что-то липкое
коснулось его ноги. Очнувшись от грез, он с удивлением посмотрел вниз.
Сидящее у самой сандалии его чудовище на шести тонких кривых лапках, с
огромными выкаченными глазами на длинной змеиной голове, с раздувшимся
бородавчатым тельцем, было как раз-таки мокрым - мало того, с него
просто-напросто стекала слизь! Шемит дернул ногой - бесполезно. Присосавшись
к ноге всеми лапами, тварь и не думала слезать. Рот Иавы искривился от
отвращения; зажав нос пальцами, он наклонился и, стараясь коснуться
маленького монстра не кожей, но только рукавом куртки, резко толкнул его.
Чудовище всхлипнуло и - вдруг выпустило на ногу человека толстую струю
какой-то гадости, вероятно, ядовитой, потому что в голове шемита помутилось;
качнувшись, он ухватился за стену, другой рукой разрывая воротник. Ничего не
заметивший варвар уже ушел далеко вперед, и только тихий звук его уверенных
шагов еще слышался Иаве, который медленно сползал на пол, уже не пытаясь
удержать ускользающее сознание...
...Тем временем далеко впереди Конан узрел крошечное светлое пятнышко -
несомненно, выход на ту сторону. Довольно хмыкнув, он прибавил шаг: еще
совсем чуть, и они с шемитом окажутся на воле. Киммериец успел соскучиться
по свежему воздуху, по свету и дневным, настоящим звукам. А здесь - Кром, ну