"Д.Мак-Грегор. Владычица небес ("Конан")" - читать интересную книгу автора

ему идти спать.
- Пусть сидит с нами! - за Пеппо отверг сие предложение Сервус. - Я-то
в его годы только и мечтал о том, чтоб выпить со старшими за одним столом.
Верно я говорю, Ламберт?
- Да ты уж скажешь, - фыркнул слуга, швыряя на стол блюда с новыми
яствами.
Братья в унисон хрюкнули от смеха, а благородный рыцарь покрылся
краской гнева.
- Пошел вон! - заорал он, срываясь на визг. - Убью! Искалечу! Продам на
галеры!
- Тьфу! - с достоинством ответил старик и вышел из зала.
Вероятно, такие сцены повторялись в этом доме часто, потому что Сервус
и не подумал бежать за дерзким слугой, дабы претворить в жизнь свои угрозы.
Вместо этого он, тяжело дыша, схватил целую бутыль и. громадными глотками
выпил до дна. Лекарство подействовало всего через несколько мгновений:
багровая краска гнева сошла со щек рыцаря, уступая место естественному
румянцу, а в глазах заплясали лукавые искорки.
- А что, братцы мои, не прогуляться ли нам по ночной Лидии? Славный
городишко, уверяю вас, славный!
- Опять в кабак? - сморщил нос Бенино.
- А где еще я тебе девиц возьму? - возмутился Сервус, вновь приникая
толстыми красными губами к кубку с вином. Похоже, сие было для него самым
привычным времяпровождением.
Философ видимо смутился, искоса поглядел на младшего брата. Тот так и
сидел - невозмутим и мрачен, как обычно, и только ресницы его слегка
подрагивали, что означало сдерживаемый смех.
- Ну? - Вылакав вино до капли, рыцарь вопросительно взирал на старого
друга. - Ну же, Бенино?
- Право, не могу... - колебался тот. - Два дня в пути, Сервус... Не
обессудь. Очень хочется спать.
Пеппо, конечно, понял, что если б не его присутствие, брат немедленно
принял бы приглашение рыцаря - и никакая усталость не удержала б его дома.
Он припомнил, что из всех своих прежних поездок в Лидию Бенино возвращался
весьма помятый и скучный, и от него сильно пахло пивом, луком и
отвратительными, дешевыми и сладкими благовониями. Потом он несколько дней
отлеживался в мансарде, оглашая воздух воплями тихими и такими печальными,
что у Пеппо невольно сердце сжималось от жалости. Все это время слуга
беспрестанно таскал наверх подогретое вино, целебный отвар сарсапарили,
ломти черного черствого хлеба; домочадцы, включая самого отца, ходили на
цыпочках; друзья философа приходили справиться о его здоровье, и им всякий
раз шепотом отвечали: "Надежда есть..."
А когда, терзаемый угрызениями совести уже более, чем телесными муками,
бледный и исхудавший, Бенино наконец спускался к ним и слабым голосом
осведомлялся у Пеппо об его успехах в учении, все наперебой старались
порадовать его сообщениями о том, что мальчик необычайно умен и талантлив, а
главное, трудолюбив точно так, как старший брат. Губы Бенине начинали
дрожать - как бы от волнения, и на глаза навертывались слезы; он ласково
гладил руку Пеппо, затем вставал и неверной походкой снова удалялся наверх,
в свою мансарду. Честно говоря, ничто не вызывало у Пеппо большего
отвращения, нежели сей спектакль...