"Д.Мак-Грегор. Вестники Митры ("Конан")" - читать интересную книгу автора

- Ну да. Только Гури две сотни, а Насеет одну - за службу у Эбеля.
- О-о-о... Значит, теперь я получу свою треть не от сотни золотых, а от
трех сотен?
- От пяти.
- Каких пяти? О чем ты, мой юный и отважный друг?
- Еще две мне заплатил Эбель.
- За что?
- За серебряную пчелу...
Ши Шелам надолго замолчал, переваривая сообщение киммерийца. В уме он
прикидывал и так и этак, но в итоге все равно получалось, что пчелы было
две, никак не меньше.
- Значит, пчелы было две? - выдал он результат тяжких раздумий.
- Нет, три.
- О, Бел! Да говори же ты толком, Конан! - рассердился Ловкач.
- Проклятие! Я и сам толком не знаю, как все получилось! Первую
серебряную пчелу я выкрал у Эбеля в первый же день службы. Ночью поехал к
кхитайцу, что живет на окраине у южных ворот...
- Это тот, что считается лучшим золотых дел мастером?
- Он. Так вот, я хорошо заплатил ему, и к утру у меня в кармане лежала
еще одна серебряная пчела. На следующую ночь я пришел к нему уже с той
пчелой, которую делал он - теперь мне не надо было красть настоящую... И
появилась третья. Потом я пришел снова...
- Зачем? - вопросил Ши Шелам, опять ничего не понимая. Во время
рассказа Конана он загибал пальцы на левой руке, подсчитывая, сколько раз
парень сходил к кхитайцу. Выходило, что три, а значит, пчел было четыре?
- Зачем... Зачем... - Тут варвар почему-то смешался и быстро заговорил
о другом. - Ган Табек украл у пина серебряную пчелу из сафьяновой шкатулки -
украл и удрал. Я догнал его, отобрал шкатулку с пчелой и продал ее Гури. Ну
вот. А вторую я продал Нассету, и третью - самому Эбелю. Все просто, что тут
непонятного?
- Есть кое-что... - задумчиво произнес Ловкач. - Вряд ли ты подумал об
этом, варвар, но у кого же из них теперь настоящая серебряная пчела?
- Кром! - рыкнул Конан. - Ты любопытен, крысеныш! Ешь мясо и ложись
спать - только на пол. Нынче я останусь ночевать в твоей халупе.
- О, конечно, конечно...
Ши Шелам вздохнул и, поняв, что из Конана уже ничего не вытянуть, сунул
в рот последний кусок ветчины, бросил на пол халат и улегся на него. Гостю
он предоставлял в полное распоряжение узкий, зато длинный деревянный топчан.
Отнюдь не жесткий и холодный пол не давал ему заснуть - одна мысль
мучила Ши беспрестанно: почему все же варвар смутился? Сколько он его знал,
тот вовсе не был склонен к такого рода чувствам. Самоуверенный, как всякий
юнец, обыкновенно он вовсе не замечал своих промахов или даже представлял их
Ловкачу как хитроумную проделку, а если приятель разоблачал его, гневался и
грозил ему страшными карами. Отчего ж теперь он прятал глаза и
отворачивался?
- Конан... - тихо позвал Ши, когда свеча уже догорела и ночь вошла в
маленькое грязное оконце.
- Ну?
- А мне тут как-то снилась война в Аквилонии. Кровь, крики, стоны - ох
и весело. А тебе?