"Майкл Мэнсон. Корабль За Облаками ("Конан")" - читать интересную книгу автора

ложе обожгло холодом нагую спину и босые ноги, ибо иной одежды, кроме
коротких туранских шароваров да мягкого кушака, у киммерийца не имелось.
Таким он покинул палубу гибнущего "Ильбарса" и таким лег в этот алмазный
гроб. Но теперь у него не было даже кинжала.
Вспомнив про свой клинок с витой серебряной рукоятью, что висел сейчас
у пояса мага, Конан встрепенулся и пробормотал:
- Ты, крючконосый! Украл мой нож, так? Отдай!
- Зачем тебе?
- Я не усну, если рядом не будет оружия.
- Уснешь! Все засыпают, и ты уснешь, поганое семя! - Глаза мага зловеще
сверкнули.
- Отдай кинжал, - повторил Конан. - Здесь нет ни циновки, ни ковра, так
я положу его под голову. Будет вместо подушки.
Но Тоиланна не собирался вступать с ним в спор и с лязгом задвинул
крышку. Конан тут же вцепился крепкими пальцами в плечо, царапая кожу.
Кинжал выпросить ему не удалось, и он не мог нанести рану посерьезней,
которая не дала бы ему уснуть, но боль от царапин тоже казалась весьма
заметной. Прислушиваясь к ней, он начал размышлять о несчастливом морском
походе, закончившемся для "Ильбарса" в каменных драконьих челюстях. Три
туранские галеры, - "Ильбарс", "Ксапур" и "Ветер Акита" были посланы к
Жемчужным Островам за данью, которую обычно переправлял в столицу властитель
Шандарата, вассал туранского владыки. Но советники Илдиза полагали, что не
весь драгоценный жемчуг попадает в аграпурские сокровищницы, и потому три
боевые галеры с отборными солдатами были посланы на север. В этом походе
можно было обогатиться, и Конан, как остальные Синие Тюрбаны, полагал, что
ему привалила удача.
И чем же все кончилось? Его изловили, как куропатку, и запихнули в
стеклянный гроб! А остальные - и гребцы, и моряки, и воины - уже покоятся на
дне морском...
Он стал вспоминать всех поименно, начиная с Кер Вардана, шкипера, и
Дайлассема Айя, командовавшего полусотней солдат, что плыли на "Ильбарсе".
Прозвища своих соратников и матросов он знал, а вот с подневольными гребцами
дело обстояло хуже - у них, по большей части, не было ни кличек, ни имен.
Тогда Конан начал представлять их лица, и вскоре ему показалось, что он
сидит на гребной палубе вместе с невольниками, что под ним жесткая и мокрая
скамья, а в руках его весло. Затем киммериец услышал мерные удары барабана,
задававшие темп гребли, и навалился на рукоять. Толстая, отполированная
прикосновениями человеческих пальцев, она ходила в его ладонях взад-вперед,
взад-вперед; он ощущал упругое сопротивление волны, но не слышал ни
завывания урагана, ни хриплых вздохов гребцов, ни окриков надсмотрщика; лишь
барабанный грохот бил и бил в уши, призывая поторопиться. Грести с каждым
мгновением становилось все тяжелей, но он знал, что останавливаться нельзя,
и со всей силой наваливался на рукоятку.
Так продолжалось долго; быть может, целую вечность Конан просидел на
скамье, не удивляясь, как он, воин, попал сюда. Голова была пустой,
свободной от воспоминаний, страхов, недоумения, гнева, и знал он лишь об
одном: надо грести. И греб! Греб так, словно от этого зависела его жизнь.
Что-то лязгнуло, Конан открыл глаза и увидел руки Тоиланны, сдвигавшие
крышку. Потом лицо грондарского чародея нависло над ним: крючковатый нос,
безволосый череп, огромные водянистые глаза, торжествующая ухмылка на губах.