"Д.Мак-Грегор. Конан и призраки прошлого" - читать интересную книгу автора

у грустного красавца Сенизонны задрожали пухлые алые губы и слезы
навернулись на прекрасные, темно-серые глаза в длинных пушистых
ресницах. Толстяк усмехнулся, слегка повел жирными холмами плеч и
подмигнул побледневшему Играту.
-- Так и живем!

Ленивый хозяин глубоко вздохнул: то и дело вспыхивающие
стычки меж лицедеев пугали его. Сам мирный, всегда железно
спокойный, он не выносил ссор, а тем более, драк, и все же
желание отправиться странствовать по свету с балаганом не
оставило его ни на миг. Только легкая, почти бессознательная
грусть сжала вдруг его сердце, но тут же и отпустила. Он
оглядел свое жилище и зашевелил губами, как бы прощаясь с ним.
Комната сплошь была заплевана и полита вином, завалена пустыми
кувшинами, большей частью разбитыми, клочьями куртки Мадо и рубахи
Енкина, накануне сцепившимися уже не на шутку, сухими крошками,
костями двух куропаток -- их в предлесье собственноручно изловила
расторопная Велина, и прочей дрянью, бывшее предназначенье которой не
смог бы теперь определить и сам хозяин. С потолка свисала многолетняя
паутина -- ею восторгался Сенизонна, усматривая в мохнатых серых
клубках грусть, сокрытую в его душе; в щелях стен пророс мох и
толстые жуки сновали по нему туда-сюда, а дыра посередине обозначала
у Играта окно -- в него можно было высунуть голову, но лучше все же
было этого не делать: на обратном пути голова застревала намертво и
вернуть ее к телу стоило немалых сил и ухищрений. Так выглядела
комната ленивого хозяина спустя три дня после поселения гостей. Оно
и понятно -- прежде здесь гадил один Играт, а теперь ему помогали еще
двенадцать мужчин и одна женщина.

Ни Сенизонна, бормотавший себе под нос несусветную чушь, ни
зевающий во всю огромную пасть Улино, ни соломенноволосый красавчик
Агрей явно не видели никакого различия между сараем, где они спали,
комнатой, где они пили, и площадями, где их били -- везде было
свинство, они к нему привыкли, они даже предпочитали его (во всяком
случае, на словах) роскоши дворцов, а потому грязный, вонючий дом
ленивого хозяина казался им уютным пристанищем, островком покоя в
бушующем море или еще чем-либо в этом роде. Польщенный Играт понимал
тем не менее, что у лицедеев просто-напросто не было собственного
дома, вот они и расточали похвалы чужому, а почет и любовь от всего
сердца, столь редкие и оттого ценимые, заставили их подзадержаться в
деревне. Но уже следующим утром -- в путь. В путь! В Тарантию! Там
аквилонский владыка устраивает великий праздник -- Митрадес, на
котором балаган несомненно заработает хорошие деньги... Может быть,
даже очень хорошие! И тогда -- снова в путь, по городам и городишкам,
деревням и деревенькам, представлять, показывать, плясать и петь...
О, Митра, какое же это счастье! Играт закрыл лицо руками и зарыдал.


* * *