"Роберт эрвин Говард. Багряная цитадель {= Конан-король}" - читать интересную книгу автора

гигант в черной кольчуге сможет каким-то чудом прорубить к нему дорогу
через лес копий. - Кто способен поймать живьем тигра-людоеда? Во имя
Иштар! Он топчет шеи моих испытанных бойцов! Семь лет и горы золота
поглотило обучение каждого из них, а сейчас они валяются, подобно свиньям
на бойне. Стрелы, говорю я, только стрелы!
- Еще раз: нет! - отрезал Тсотха, слезая с коня.
Он холодно улыбнулся и добавил:
- Разве не знаешь ты, что разум мой сильнее любого меча?
Жрец прошел через шеренги копейщиков, и рослые могучие воины
отскакивали в стороны, дрожа от одной мысли, что края его одежды могут
коснуться их. Маг переступил через бруствер из трупов и очутился лицом к
лицу с грозным королем. Воины затаили дыхание. Наступила предгрозовая
тишина; огромная фигура нависла над щуплым, одетым в белое, жрецом, а
двуручный меч вознесся для удара.
- Предлагаю тебе жизнь, Конан, - наконец отозвался Тсотха, и в голосе
его звучала нотка жестокой радости.
- А я дарю тебе смерть, чернокнижник! - проревел король, и меч,
ведомый стальными мышцами и кипящей ненавистью, уже готов был рассечь
жреца пополам. Но Тсотха сделал молниеносный шаг вперед и ладонью коснулся
левого плеча короля в месте разрыва кольчуги. Лезвие меча бессильно
опустилось, а одетый в сталь богатырь недвижно свалился на землю.
Тсотха беззвучно рассмеялся.
- Возьмите его и не бойтесь - у тигра вырваны клыки!
Короли пришпорили коней и приблизились, в недоумении глядя на
поверженного противника. Конан лежал, как мертвый, и только широко
открытые, пылающие бессильным гневом глаза смотрели вверх, на стоящих над
ним людей.
- Что ты сделал с ним? - робко спросил Амальрик.
Тсотха поднял ладонь и показал широкий перстень странной формы. Он
цепко сжал пальцы, и на внешней поверхности перстня выскочил маленький и
острый шип, подобный змеиному жалу.
- Он покрыт соком пурпурного лотоса, растущего в степях южной Стигии
- прибежища духов, - сказал маг. - Прикосновение его парализует. Закуйте
варвара в цепи и уложите на колесницу; солнце заходит, а нам пора
возвращаться в Корхемиш.
Страбон повернулся к своему наместнику Арбанусу.
- Мы возвращаемся с ранеными в Корхемиш. С нами пойдет малый отряд
гвардии. Ты же на рассвете двинешься к аквилонской границе и начнешь штурм
Шамара. Офицеры по дороге доставят тебе фураж, а мы присоединимся с
подкреплением при первой возможности.
Было сделано так, как сказал Страбон: армия разбила лагерь недалеко
от поля боя, в ожидании рассвета, а оба короля и маг, более
могущественный, чем любой властелин, направились под звездным небом к
столице Страбона, окруженные дворцовой гвардией в золотых доспехах; за
ними тянулась бесконечная вереница колесниц, везущих раненых. На одной из
них в цепях лежал Конан, король Аквилонии, и душу его разрывала дикая
горечь пойманного тигра, переживающего боль поражения.
Яд, парализовавший могучее тело, не затмил разума. Колесница
подпрыгивала на ухабах, а Конан все вспоминал, восстанавливая в памяти
причины сегодняшнего разгрома.