"Шон Мур. Проклятье шамана ("Конан")" - читать интересную книгу автора

посмотрел на свои пораженные лихорадкой члены.
Шершавая бечевка затянулась сильней, глубоко врезаясь в тело и вызывая
новое кровотечение из почерневших рубцов. Кожа нестерпимо чесалась, как
будто бы тысяча муравьев сновала по нему взад и вперед.
В тусклом свете луны было видно, как из трясущегося тела прорастает
грубая белая шерсть, а конечности опухают и вытягиваются до чудовищных
размеров. В носу назойливо присутствовал запах пота, но это не мешало вдруг
обострившемуся обонянию уловить сотни других ароматов. Они проникали
отовсюду: с палубы, с моря, а может, и с самого морского дна... Это были
запахи его жертв!
Конан задрожал.
Руки, способные шевелиться разве что в запястьях, пылали, точно
погруженные в кипящее масло. Они были крепко привязаны к бедрам, и варвар
чувствовал... нет, слышал, как уродливые пальцы растут, разрывая кожу. То же
самое происходило с ногами, которые безобразно кривились, приобретая форму
обезьяньих лап. Длинные пальцы корчились и извивались, как черви, покрываясь
все той же белой шерстью.
Конан пытался кричать, но из груди вырывалось одно лишь утробное
бульканье. Лоб и нос испытывали разрушительное давление, как будто внутри
черепа что-то раздувалось и пухло, пытаясь выйти наружу через лицо.
Почувствовав во рту вкус крови, он провел языком под надтреснутым деснам,
поражаясь тому, сколь остры теперь были его зубы. Нижняя челюсть безобразно
выдвинулась вперед, растягивая кожу со звуком, похожим на тот, что издает
разрываемый на части ремень.
Неведомая сила выдавила из груди воздух и прогнула спину дугой.
Стальная клешня вцепилась в ребра и принялась растягивать их, причиняя
адскую муку.
Истошный вопль в конце концов нашел свой путь сквозь сеть пересохших
связок, напоминая скорее рев зверя. Извиваясь и корчась, Конан силился
порвать свои путы до тех пор, пока сухое днище под ним не разлетелось в
щепки. Киммериец шумно грохнулся на пол и прокатился через весь трюм. Кровь
начинала циркулировать по онемевшим ногам.
Сдавив ладонями виски, он устремил свой взор к мутному желтоватому лику
и взвыл, пугаясь собственного крика. Память была окутана густой пеленой, и
варвару никак не удавалось припомнить, где он мог слышать этот рев прежде.
Сознание неумолимо ускользало прочь, унося последние воспоминания о
человеческой жизни. Повинуясь безумному инстинкту, Конан обрушил свои
массивные кулаки на дубовый крэйт, превращая его в груду щепок. На какой-то
миг память вновь вернулась к нему, и он узнал тот страшный вой. Подобный
звук издавала огромная хищная обезьяна, которую он повстречал в лесу
несколько лет назад. Тварь разорвала на куски дюжину бамбулийских охотников,
прежде чем издохнуть утыканной копьями, словно дикобраз.
В следующий миг сознание окончательно провалилось в бездну, оставляя в
мозгу варвара лишь страх и лютую ненависть ко всему живому. Боль в висках и
раненой голени более его не тревожила. Нос жадно втягивал сладкие запахи,
что витали повсюду. Запах теплой крови и свежего мяса! Чувства варвара
обострились настолько, что он слышал, как за толстой дубовой дверью в груди
молодого стражника бьется сердце.
Конан облизнулся.
Обуреваемый безумной яростью, он бросился на преграду, отделявшую его