"Макс Аллан Коллинз. Кровавый срок ("Натан Геллер")" - читать интересную книгу автора

тридцатипятидолларовые билеты на мой рейс Пан-Америкэн из Майами. Что ж,
вряд ли они сегодня увидят ныряльщиков или танцующих девушек в Нассау.
Теперь - мертвый сезон. Теперь - война. Но мне это не мешало. Я летел сюда
по делу.
"Рабочий отпуск", - вот что привело меня сюда. "Рабочий отпуск" в
Нассау - глупо звучит, не правда ли?
Вся эта история началась, конечно, не в Нассау. Для кого-то она
началась в Новой Англии, или в Канаде; кто-то, может быть, считает началом
этой саги о жадности, любви и убийстве события, случившиеся на острове
Маврикий в Индийском океане.
Но для меня все началось, как всегда, в Чикаго.

* * *

- Мистер Геллер? - спросил незнакомец, небрежно помахивая соломенной
шляпой.
Это был среднего роста, широкоплечий, стройный, излучающий уверенность
мужчина. Даже если бы я не был детективом, я бы догадался, что этот
загорелый, говорящий с южным акцентом, в выцветшем костюме человек - из
южных штатов.
- Натан Геллер?
- Точно, - сказал я, приподнимаясь ему навстречу из-за бокового столика
ресторана Биньона.
- Мистер Фоскетт?
- Мне очень приятно, - ответил он, сверкнув белозубой улыбкой на
гладком, загорелом лице. - Зовите меня просто Уолтер, - сказал он,
устраиваясь за столиком напротив меня. - Ненавижу формальности, знаете ли.
Как же, если он действительно ненавидит формальности, он бы попросил
называть его Уолт. Но я все равно сказал:
- И сам ненавижу их больше чумы, Уолтер. Зовите меня Нат.
У него были немигающие коричневые глаза и неприятный рот. Казалось, он
пробует слова на вкус, когда говорит. У него были вежливые, ненавязчивые
манеры, свойственные адвокату. Им он, кстати, и был.
- Не возражаете, если я закурю? - поинтересовался он. Он не вытащил
сигареты прежде, чем я ответил "пожалуйста". Типичный южанин, черт побери. Я
знал таких на службе: все они были чертовски вежливыми, такими вежливыми,
что я готов был их задушить.
- Конечно, курите, - сказал я. - Я заказал виски. Может, выпьете со
мной?
- Стакан мартини не повредил бы.
Он был на добрых десять лет старше, чем я (мне тогда было тридцать
семь). Ловким движением он достал из золотого портсигара сигарету
"Честерфилд", размял ее и поднес к ней позолоченную зажигалку. У него были
белые изнеженные руки с маникюром на ногтях.
Я махнул официанту.
Ресторан Биньона был своего рода мужской цитаделью района Луп: юристам,
брокерам и бизнесменам нравился уют его простых деревянных столиков, строгий
декор и ненавязчивое обслуживание. Гул голосов громко спорящих помощников
официантов сливался с шумом работающих вентиляторов и растворялся в
сигаретном дыму и аромате классно приготовленного бифштекса. Это был рай,