"Макс Аллан Коллинз. Похищенный ("Натан Геллер")" - читать интересную книгу автора

преодолеть это расстояние и не оставить грязи, не сдвинуть с места сундук,
не сбить с него чемодан и игрушку, не поднять шума... звучит очень
неправдоподобно.
Линдберг молчал.
Я открыл окно и ощутил порыв холодного ветра. Ставни не закрывались.
- Ставни на других окнах такие же кривые, как эти?
- Нет.
- Должно быть, они знали об этом, - сказал я, безуспешно пытаясь
закрыть ставни.
- Внизу нашли стамеску, - сказал Линдберг. - Видимо, они собирались
взламывать ставни. Им просто повезло, что они выбрали это окно.
- Я не знаю, для чего еще могла предназначаться эта стамеска, если не
для того чтобы заставить кого-то предположить то, что сейчас предположили
вы. Это окно не было взломано, не так ли?
- Да. Оно не было закрыто. Мы запираем ставни, но не окна.
- Но это окно находится прямо над незанавешенным окном вашего
кабинета. Похитители, если бы они не знали о сломанных ставнях, скорее
полезли бы в детскую через балконную дверь над черным ходом.
- Теперь вы рассуждаете, как Шварцкопф, - сказал Линдберг.
Прекрасно, - сказал я. - Значит, он рассуждает, как коп.
- Значит, вы остаетесь при своем мнении. Вы убеждены, что похищение
совершено "своими".
- Я не высказываю своего мнения. Я просто не хочу торопиться с
выводами. Самая опасная и самая частая ошибка для следователя - это делать
поспешные выводы о том, кто и что стоит за преступлением. В вашей
библиотеке я заметил несколько монографий и научных книг.
- Да.
- В науке, если вы начнете исследование, будучи убежденным в
правильности того, что вам еще предстоит доказать, результат скорее всего
будет плачевным, не так ли? Потому что вы будете искать только те факты,
которые доказывают вашу точку зрения.
Линдберг кивнул.
Я подошел к нему. Он по-прежнему стоял в дверях.
- Вы не хотите думать, что тут могут быть замешаны ваши слуги, не так
ли? Вы им доверяете. Вы хорошо к ним относитесь.
- Я нанял их, - сказал он.
В этом-то, конечно, и состояла суть проблемы: если это сделал кто-то
из прислуги, то в конечном счете ответственность ложилась на Линди.
Разумеется, ему не хотелось, чтобы дело обстояло именно так.
- В науке, - сказал я, - истина иногда причиняет боль. Вы бы не
пожелали, чтобы врач вам лгал, не так ли?
- Конечно, нет.
- Тогда я не буду вам лгать. Не буду я и заискивать перед вами, а буду
откровенно говорить то, что считаю верным.
Некоторое время, показавшееся мне вечностью, лицо его оставалось
непроницаемым. Я решил, что переступил грань дозволенного с Линди, и
внутренне уже приготовился к возвращению в Чикаго, что было куда более
приятной альтернативой, чем оставаться здесь в качестве жалкого подхалима.
Но возвращаться мне не пришлось, поскольку Линдберг вдруг улыбнулся
широко и непринужденно.