"Владимир Колин. В кругу, все ближе..." - читать интересную книгу автора

когда он оживет.
Но сейчас он не думал об этом. Картина освещенной площади стояла у
него перед глазами, и от радости, с которой несколько дней тому назад он
принял весть о том, что будет участвовать в спасательных работах, не
осталось и следа. По правде говоря, эта наивная радость померкла уже в тот
момент, когда он вступил на улицу со странно знакомыми фасадами
изуродованных домов.
Поднявшись на первый этаж, он различил в бледном свете площади,
сочившемся в окна, увешанные картинами стены. Темные силуэты статуй
поднимались прямо из пола. Он видел достаточно для того, чтобы
ориентироваться в пространстве, так что не колеблясь направился прямо к
угловому окну. Нащупал за занавесом головку передатчика. Координаты приема
были установлены заранее, и ему оставалось лишь провести блестящей воронкой
по каждому предмету.
Он рассеянно нажал на кнопку. Огромная картина в золоченой раме
исчезла. Он нажал на другую кнопку, сделал два шага и нажал снова. Неясный
бронзовый силуэт растаял в воздухе. Привыкший к операциям спасения, он и не
пытался вообразить молниеносный путь разложенной вещи и ее последующую
материализиацию в точно таком же зале, заранее восстановленном в парке
погибших цивилизаций в самом сердце Тельмадона. Он неторопливо переходил от
одного произведения искусства к другому, от картины к статуе, и лишь
проходя мимо окна, кидал из него беглый взгляд на толпу, кипевшую на
освещенной площади.
Шум толпы долетал и сюда, и ему хотелось продолжить его во времени и
было страшно той минуты, которая его прекратит, так же как страшно было
наступление молчания, предшествовавшего другому, вечному молчанию. Но
никто, казалось, никуда не спешил в эту летнюю ночь, все новые пары
появлялись на площади, и машины объезжали вокруг всадника, появляясь и
исчезая по каким-то непонятным ему законам.
Так он продвигался в темноте, методично опустошая зал за залом.
Оголявшиеся за ним стены выглядели как пронзенные многочисленными слепыми
окнами, и пространство, казалось, увеличивалось. Он вошел в круглое
помещение и направил воронку на единственную мраморную фигуру,
возвышавшуюся посередине, как жалкая замена вечности, когда дверь вдруг
открылась и его ослепил упавший на потолок луч света.
В дверях стояла испуганная девушка. Она что-то говорила, протягивая к
нему руки, и он видел, как дрожат ее пальцы. Благодаря в душе того, кто
решил одеть членов спасательной экспедиции в костюмы соответствующей эпохи,
он вынул из нагрудного кармана крошечную капсулу переводчика.
- ... здесь в этот час? - услышал он взволнованный голос девушки.
- Добрый вечер, - сказал он спокойно, слегка кланяясь, как это делали
мужчины ее мира (он видел их на старинных пленках, прокручивавшихся в
амфитеатре Тельмадона). -Какая прекрасная ночь!
- Но музей закрылся уже три часа тому назад. Если вам хочется
полюбоваться ночью, это удобнее сделать с площади.
- Вы меня не поняли, - сказал он. - Эта ночь прекрасна потому, что я
нахожусь здесь, вокруг меня столько произведений искусства... и одно из них
живое...
- Послушайте, - сказала она. (Но страх, отражавшийся в ее глазах,
уступил место веселому блеску, и голос уже не был таким суровым, как ей