"Владимир Колин. Встреча" - читать интересную книгу автора

все, разумеется, более хрупко, но различие между тем, чего я ожидал и что
вижу, так велико, что - я уверен - вы никогда не сможете понять, что,
собственно, может означать слово "хрупко".
Ведь и самое строение нашего организма хрупко (мы привыкли считать его
таковым по сравнению со всем, что нас окружает), но хрупкость элементов
того мира, который я открыл, не идет с ним ни в какое сравнение, она
внушает мне какую-то нежность и в то же время ярко выраженное чувство
жалости. У меня такое ощущение, что все здесь болезненно мягко и
неуверенно.
Я слегка нажимаю на темную колонну, находящуюся передо мной, и след
нажима отпечатывается на неплотной материи - признак низшей структуры.
Что-то быстро приближается ко мне. Может быть, это живое существо -
этот продолговатый предмет, движущийся с помощью четырех подвижных
элементов, в то время как пятый судорожно трепещет в его конечной части?
Когда он приближается, я различаю его глаза и углубление, которое он быстро
открывает и закрывает. Я спрашиваю себя, не издает ли он неслышимых для
меня звуков. Он крутится подо мной, пытаясь подпрыгнуть с помощью своих
подвижных элементов. Все его тело, кроме глаз, покрыто множеством коротких
белых антен, согнутых или выпрямленных, спутанных или торчащих прямо вверх,
и я вспоминаю антенны, окружающие формы, поднимающиеся над желтыми
стеблями... Может быть, этот смешной сверток - машина, посланная на
разведку? Но это означало бы, что меня здесь все же заметили - что,
впрочем, отнюдь не исключено.
Он не уходит и крутится подо мной все отчаяннее, упрямо рвется вверх,
пытаясь добраться до меня. Мне не верится, чтобы аппарат мог вести себя так
глупо, и я решительно отношу его к царству животных. Но не могу привыкнуть
к этой мысли ... Так вот оно, первое живое существо этого таинственного
голубого мира, на который мы смотрели тысячи и тысячи лет, сначала
спрашивая себя, обитаем ли он, потом обнаружив на его поверхности
несомненные знаки преднамеренных преобразований и в конце концов создав
гипотезу о том, как могут выглядеть мыслящие существа, которые - мы больше
в этом не сомневались - ее населяют. Целыми веками мы мечтали о том, чтобы
эти существа оказались похожими на нас, уверенные, что разум может
принадлежать лишь существам нам подобным. Потом все более освобождающийся
от предрассудков разум разбил наши наивные надежды...
Мы поняли, что, слепо продвигаясь вперед в своем стремлении к
совершенству, жизнь осуществляется в бесконечном множестве форм,
приспособленных к самым различным условиям. И, так как здешние явно
отличаются от условий нашей среды, живые существа голубой планеты должны в
основе своей отличаться от всего, к чему мы привыкли.
Итак, этот живой сверток - ничто иное как животное. Сколько неудачных
вариантов, сколько форм, отброшенных как нежизненные, предполагает
появление существа, кажущегося мне таким смешным, - так же как и я,
несомненно, показался бы смешным ему, если бы он мог поделиться своими
впечатлениями. Ведь предрассудки деспотичны, и я начинаю трепетать за облик
своих ближних ...
Чтобы избавиться от назойливости животного, я поднимаюсь в воздух и
удаляюсь настолько, что оно пропадает из виду. Потом, став на всякий случай
невидимым, плавно опускаюсь в сторону громад, вырисовывающихся вдали. Может
быть, это один из тех таинственных центров, в которых, с наступлением