"Леонард Коэн. Блистательные неудачники " - читать интересную книгу автора

- Не знаю.
- Тогда о чем ты толкуешь? Или ты держишь меня за полного идиота?
- Ложись, не бери в голову. Лучше возьми себя в руки. Разве ты не
счастлив?
- Нет.
- Почему ты позволил себя обобрать?
- Ф., ты все испортил. У нас такое чудесное утро выдалось.
- Почему ты позволил себя обобрать?
- Зачем ты все время норовишь ткнуть меня мордой в грязь? - спросил я
настолько серьезно, что сам испугался.
Ф. встал и накрыл модель пластиковым чехлом от печатной машинки
"Ремингтон". Причем сделал это так трепетно, даже как-то болезненно, что я
впервые увидел, как он страдает, хотя причину страданий мне трудно было
определить.
- У нас такая чудная беседа завязалась, - сказал Ф., включив
шестичасовые последние известия. Вывернув громкость до отказа, он стал дико
орать, тужась перекрыть голос диктора, зачитывавшего список разразившихся
бедствий: - Плывет, плывет корабль государства, машины бьются, люди
рождаются, Берлин делится, создаются лекарства от рака! Слушай, дружок,
слушай настоящее, слушай сегодняшний день, вникай в происходящие вокруг нас
события, окрашенные, как цель, красным, белым и синим. Несись к цели, как
дротик, как бильярдный шар в грязном кабаке, посланный в лузу точным ударом.
Выкинь все из памяти и вслушайся в треск горящего вокруг тебя огня. Но не
забывай о своей памяти, пусть она пока побудет где-нибудь со всеми ее
бесценными воспоминаниями, закинь свою память на корабль государства, как
пиратский парус, и настройся на звенящую струну настоящего. Знаешь, как это
сделать? Знаешь, как смотреть на акрополь глазами индейцев, которые понятия
не имели о том, что это такое? Трахни святую, вот как, - найди себе
маленькую святую и трахай ее в Бога, в душу, в мать в том краю небес, где
тебе приятнее, заберись к ней прямо на пластмассовый алтарь, поселись на
медали ее серебряной и трахай до тех пор, пока она не затренькает, как
музыкальная шкатулка из сувенирной лавки, пока глаза из орбит не вылезут,
найди себе маленькую жуликоватую святошу, такую как Тереза, Катерина
Текаквита или Лесбия, которая никогда мужика не знала и день-деньской
сочиняла свои шоколадные стихи, найди себе одну из таких сучек замысловатых
и трахни ее от души, чтобы небо с овчинку показалось, вплетись в ее
воздушные одежды, высоси все ее никчемные соки, соси, соси, лакай жадно, как
пес небесный, растворенный в эфире, потом спустись обратно на грешную землю
и слоняйся по ней без дела в каменных своих башмаках, разноси в щепки
движущиеся цели, бей снова и снова, направо и налево и безо всякой цели, по
праву разума, как кувалдой по сердцу, ногой наотмашь по яйцам, помогите!
помогите! пришло мое время, секундочка моя, это моя толика славы вашей
позорной, полиция, пожарные! глядите на эту прорву счастья преступного, как
она переливается всеми цветами, как она полыхает розой акрополя!
И дальше в том же духе. Я и половины из того, что он говорил, записать
не смог бы. Он вещал бессвязно, как безумный, брызгал слюной через слово.
Мне кажется, болезнь уже разъедала его мозг, ведь годы спустя он так и умер
в бреду. Что это была за ночь! И теперь, спустя столько лет, каким чарующим
представляется этот спор двух взрослых мужиков, лежавших тогда на полу! Что
за чудная ночь тогда была! Ей-богу, я еще и сейчас чувствую ее тепло, а то,