"Мэри Хиггинс Кларк. С тех пор, как уснула моя красавица" - читать интересную книгу автора махровый халат, который ее отец называл не иначе, как "наследием
крестоносцев". "Если бы женщины, которые тратят огромные деньги, чтобы купить у тебя наряды, видели тебя в этой тряпке, они бы снова вернулись к Клейну". "Во-первых, Клейн уже двадцать лет, как отошел от бизнеса, а во-вторых, увидев меня, они сказали бы, что я эксцентрична, - отвечала она. - Это только прибавило бы мне загадочности". Она завязала пояс, в очередной раз испытывая мимолетное сожаление о том, что унаследовала хрупкость матери, а не сухощавую фигуру с прямыми плечами, которая могла бы ей достаться со стороны отца и его кельтских предков; затем прошлась щеткой по черным, как уголь, вьющимся волосам, тоже представляющими собой "фирменный знак" рода Россетти. И широко расставленные вишневого цвета глаза со зрачками с темной каемочкой, опушенные чернющими ресницами тоже были "от Росетти". Но кожа ее была молочно-белая - кельтская, с едва заметными веснушками на прямом носике. Большой рот и крепкие зубы - это все тоже было от Майлса Керни. Шесть лет назад, когда она закончила колледж и убедила Майлса, что не собирается никуда уезжать, он настоял, чтобы Нив обустроила свою спальню по-новому. Охотясь на аукционах Сотбис и Кристис, она насобирала кучу разных несочетаемых на первый взгляд вещей: кровать с медными спинками и старинное зеркало, Бомбейский сундук и кресло Викторианской эпохи, а также старый персидский ковер, переливающийся всеми цветами радуги. Стеганому покрывалу и подушкам с пропылившимися оборками была возвращена первоначальная белизна. Кресло стояло, заново обтянутое лазурным бархатом. Такого же цвета каймой был отделан ковер на полу. Белоснежные стены стали семьи матери. Журнал "Вуменс веар дэйли" фотографировал Нив в ее спальне, называя комнату изысканно элегантной, "носящей неповторимый отпечаток руки Нив Керни". Нив засунула ноги в пушистые тапочки, которые Майлс, посмеиваясь, именовал ее ценным трофеем, и отдернула штору. Она подумала, что сеноптикам не нужна сейчас особая проницательность, чтобы предсказать снегопад. Окна ее комнаты в Швабхаус на 74-ой улице и Риверсайд-драйв выходили прямо на Гудзон, но сейчас она едва могла разглядеть дома по ту сторону реки, в Нью-Джерси. Хенри Гудзон - парквей был совершенно заснежен и уже полон машин. Люди из пригородов стремились попасть сегодня в город пораньше. Майлс был уже в кухне и варил кофе. Нив чмокнула его в щеку, стараясь не замечать его уставшего вида. Это означало, что он снова плохо спал. "Если только, сдавшись, не принял в очередной раз снотворное", - подумала она. "Как наша Легенда?", - спросила Нив. С тех пор, как он в прошлом году ушел на пенсию, газеты именовали его не иначе, как "Легендарным Комиссаром Нью-Йорка". Он этого терпеть не мог. Игнорируя вопрос, он бросил взгляд на дочь и изобразил крайнее удивление. "Не хочешь ли ты сказать, что пропустила пробежку по Центральному Парку? - воскликнул он, - Что значит какой-то фут снега для отважной Нив?" В течении нескольких лет они вместе совершали эти пробежки. Сейчас ему запретили бегать, но он всегда волновался за нее, когда она это делала рано утром одна. Она подозревала, что это у него просто вошло в привычку - волноваться за нее. |
|
|