"Елена Чудинова. Мечеть Василия Блаженного (Сборник статей) " - читать интересную книгу автора

толерантна?
История гибели Евгения Кузнецова, не вызвавшая, кстати, никакого
резонанса в СМИ, на самом деле отдает какой-то инфернальщиной, она абсолютно
неправдоподобна. Это и заставляет думать и думать над ней в поисках хоть
какого-то объяснения: ну как же такое могло произойти? Пьяной драки не было,
не было даже пьяной ссоры. Не было выяснения отношений. Вообще ничего не
было, кроме убийства. Напомню, Евгений, в компании друзей, зашел в тот день
в кафе на Большой Дмитровке. Кажется, они отмечали какое-то футбольное
достижение любимой команды. Ребята сдвинули два стола, начали рассаживаться.
Одного стула не хватило. Евгений заметил свободный - рядом сидело двое...
граждан РФ из города Грозный, а третий стул за их столиком пустовал. Евгений
подошел и взял этот стул. Возможно, он даже забыл сказать: "Извините,
многоуважаемые, не будете ли вы против, если я позаимствую...". А дальше
уязвленный подобной бесцеремонностью гость столицы выхватил травмирующий
пистолет и в упор выстрелил в юношу. В шею, в сонную артерию. Смерть
наступила прежде, чем 28-летний уроженец Грозного перестал стрелять. Прежде,
чем скрыться, он успел еще тяжело ранить одну из девушек.
Убийство совершено из-за стула. Совершено взрослым человеком, не
состоявшим на учете в психдиспансере и относительно трезвым. (Невменяемо
пьяные не уносят столь резво ноги с места преступления). Так не бывает, но
если это все же так - должен быть какой-то скрытый смысл! Он есть, этот
смысл, и еще как есть. Он и связывает убийство Евгения Кузнецова и
черепно-мозговую травму второго юноши, Юрия (фамилия покуда не называется),
воедино. Этот смысл объединяет также инициированную недавно гостями столицы
большую драку и множество других, крупных и мелких эпизодов нашего
сегодняшнего дня.
Один мой хороший знакомый, оказавшись в студенческие годы в Париже,
первым делом захотел побывать в Сен-Дени, усыпальнице королей. Любовь к
культурно-историческим символам чудом не обошлась ему слишком дорого. За
пять остановок до Сен-Дени из вагона вышел последний белый. За три остановки
до Сен-Дени из вагона вышел последний цветной, не имеющий вопиюще
криминального вида. Величественные надгробия не произвели сильного
впечатления. Осмотреть-то он их осмотрел, но думал при этом только о том,
доберется ли живым до дому. Полиции на улицах не было вообще, вместо нее
открыто царили продавцы и потребители наркотиков, резвилась шпана. Много
занятных уличных сценок мой знакомый успел повидать средь бела дня (оставим
за скобками, что же творилось ночью). Это было более десяти лет назад, надо
сказать. Сегодня он едва ли отделался бы легким испугом.
История каждого большого города помнит, как спокойные и достойные
районы превращались в "дно". Даже лондонский Минт, печально известная в
XVIII веке вотчина висельников, место продажной любви и беспробудного
пьянства, столетье эдак в XVI радовал глаз веселыми палисадниками, мимо
которых поспешали на базар почтенные матери семейств. Дно - паразит большого
города, - всегда ждет, куда б ему еще разлиться, в каком направлении
увеличиться. И вот уже фасады домов грязны, и страшно зайти в подъезд, и
Закон отступает, нет, не перед произволом, перед другим законом, законом
дна. Дно современного европейского мегаполиса отличается от дна прежних
столетий только одним, зато чрезвычайно важным признаком: этнорелигиозным.
Закон, который дно хочет устанавливать на "своей" территории - теперь не
"закон" уголовников, а закон шариата. С одной стороны - в новостных сводках