"Елена Чудинова. Лилея" - читать интересную книгу автора

разборчивое письмо сообщало, что сие святой Вигор.
Старые двери растворились, даже не скрипнув на своих петлях, и подруги
вошли.
Все, что впитал, словно погруженная в воду губка, потрясенный взор
Елены, заполнило его в одно мгновение, хотя после долго не могла она понять,
как такое случилось.
Она увидела, что церковь слажена не так просто, как представлялось
снаружи. Поставивши колонны чуть наискось к окнам, зодчий спрятал последних
от вошедшего человека: храм был на диво светлым, но сперва непонятно
делалось, откуда же идет свет, будто сам камень его источал.
Она увидела, что нету даже привычного для католических храмов органа, и
никогда не было: над входом не нависали хоры. Вообще не было многого: даже
скамеек, верно простые поселяне привыкли издавна стоять в Божием храме.
Она увидела длинный каменный алтарь со взятою в круг монограммою
Спасителя в середине и альфою с омегой по сторонам круга. Альфу полностью
видно не было - носок безобразно пошитого, облепленного грязью сапога
закрывал верх буквы.
Двое синих солдат расселись на камне алтаря.
Один сидел с обеими ногами, словно на земле, другой как на заборе. На
белой каменной доске меж солдатами лежали на газетном листке половина серого
деревенского каравая, кровяная колбаса и луковицы.
Церковь наполнилась вдруг звуками: первый синий пил, запрокинувши
фляжку, булькая вином, а второй, постукивая ножом, резал колбасу большими
ломтями. Из черной в рассветных лучах резной деревянной исповедальни
доносились хриплый мужской хохот и женский смех, безудержный, словно эту
невидимую женщину кто-то немилосердно щекотал.
Кто-то, Катя или Параша, дернул Нелли за одежду, призывая бежать,
покуда не обнаружены. Но сами ноги вросли в пол, в затертые до блеска белые
плиты, кое-где принявшие в себя смиренные эпитафии могил.
Вино булькало, челюсти жевали, из исповедальни несся смех.
А затем кто-то закричал, страшным криком ярости, и как ни странно, от
того, что голос был женским, крик казался еще больше грозен. Лишь на бегу
Елена поняла, что кричит самое. Она бежала по гулкой церкви к алтарю, бежала
к солдатам, крича и вскинув руку с растопыренными перстами, словно их
венчали смертоносные стальные когти сказочной птицы.
- Прочь!! Прочь, нечисть! - Крик исторг, наконец, слова. Не важна
теперь была ни своя жизнь, ни жизнь Романа, ничего не было важным, покуда
мерзавцы продолжают оскорблять мощи святого, Престол Господа.
И солдаты, потерявшись, подались назад, словно боялись приближающейся
молодой женщины, в самом деле боялись, полнокровные только что физиогномии
сделались серы. Пивший пролил вино на грудь, но не заметил сам.
Тот, что резал колбасу, задел коленом жалкую снедь. Колбаса и луковицы
посыпались на пол, за ними следом стукнул нож.
Солдат вздрогнул, словно разбуженный. Краски воротились на его щеки, а
на толстых губах выдавилась ухмылка. Он спрыгнул наземь.
- Да это ж всего-то три бывшие! Чего застыл, Жано? - Рука солдата
потянулась к пистолету.
- Ты сам бабенки перепугался! - Второй слезал осторожно, будто боялся
высоты. - Но и то правду сказать, их бабы и ребятишки иной раз хуже мужчин.
Помнишь недомерка, что прокусил мне руку до кости через мундир? Эй, там, а