"Валентина Васильевна Чудакова. Начфин " - читать интересную книгу автора

На щелястом полу окурков - хоть граблями выгребай, банные лавки
грязные, а солдатский котелок черней черного.
Не стал спорить мой начальник и, прихватив свой пузатый портфель,
куда-то ушел. Я мельком подумала: "Вот что значит нестроевик. Все
командиры ходят с полевыми сумками и планшетками, а он, чудак, - как на
гражданке".
Наломала я ольховый веник, пол начисто замела, оконце протерла, лавки
вымыла. Нагребла из-под каменки золы и котелок до блеска выдраила. А
больше и делать нечего. Так началась моя новая служба.
В общем-то мой начальник оказался человеком симпатичным: добродушный,
вежливый и не придирчивый по мелочам. Однако со странностями. Во-первых,
он донельзя рассеян - всегда что-нибудь теряет: то платок носовой, то
ремень, то усядется на собственную пилотку, а я ее ищу. А то очки вдруг
вздыбит на рыжеватую полуседую шевелюру, и опять у нас идут поиски.
Не теряет товарищ начфин только свой портфель: солидный, как и он
сам, туго набитый, с лоснящимися потертыми боками, на двух замках
замысловатых. И этот свой "чемоданчик" мой начальник никому не доверяет.
Во время сна употребляет вместо подушки, работает на нем, как на столе. И
даже, смешно сказать, носит его в такое место, куда положено безо всего
ходить. Так ни на минуту из рук и не выпускает. Нельзя!
Я уже знаю, что в портфеле не только все личное имущество начфина, но
и деньги. Не свои - казенные: денежное довольствие личному составу полков.
И каждый день мой начальник их зачем-то пересчитывает и меня помогать
заставляет.
Однажды он мне и говорит:
- Фашисты упорно наседают. Дела наши не ахти. Ни к чему нам при себе
такую прорву деньжищ носить. Мало ли что может случиться. Надо срочно
раздать деньги прямо на переднем крае. Война войной, а порядок есть
порядок.
Ну что ж? Надо так надо. Однако, прикинув в уме, сколько же нам
понадобится времени на эту операцию при медлительности начфина, я
присвистнула: "Маменька родненькая! Так это будет "срочно"! Или начальство
нам холки намылит, или фриц где-либо прищучит!" Но высказать свое сомнение
я не решилась.
По подходам к переднему краю почти без интервалов хлещут вражеские
минометы, отсекая наши резервы. С каждым залпом мы с начфином "носом землю
пашем", а едва пролетят горячие осколки, поднимаемся, как по команде. И
опять ложимся. Бежим. И даже ползем. Начфин тихонечко охает за моей
спиной, жалуется в пространство: "Ох, сердце..." Он дышит мне в затылок,
как паровоз под парами, но не отстает! Молодец. Чуть впереди меня
отфыркивается и отплевывается наш сопровождающий - молоденький парнишка из
разведроты. В секунды затишья он вполголоса, но зато от всего солдатского
сердца так кроет Гитлера и присных его, что я затыкаю уши пальцами, а
начфин возмущается: "Фу, срамник!.."
И вот перед нами Шелонь. Не широкая, не глубокая, но вброд не
перейдешь. А вода речная совсем коричневая, как кофе без молока. Берега
тут очень крутые. С берега на берег повис игрушечный мостик, а по нему
фланкирующим огнем фашистские пулеметы режут, да так, что от резных
перилец щепки в воду летят.
- Ложись! - скомандовал начфин.