"Валентина Васильевна Чудакова. Как я боялась генералов " - читать интересную книгу автора

вымолвить, от нестерпимого стыда не смела взглянуть ни на начальство, ни
на своих солдат. Эх, генералы!.. Так и доконают...
Первым нашелся дед Бахвалов:
- Товарищ командующий, дозвольте мне, старику, слово вымолвить? - И
не дожидаясь разрешения: - Сумление ваше напрасно. Вот вам истинный
Христос! (Ах ты, милая борода, и в самом деле перекрестился.) Она -
стоящий командир. И если что, то другого нам не надобно. Да мы за нашего
взводного и двух мужиков не возьмем! Так я говорю, мазурики?
Ну, а дедовы мазурики - куда иголка, туда и нитка.
Долго разговаривал в моей землянке генерал Поленов с глазу на глаз со
мной. Моя боевая биография интересовала его во всех подробностях:
переспрашивал, дивился, похохатывал. Обо всем выспросил - и про раннее мое
сиротство, и про первую любимую дивизию, и про бабушку, оставшуюся по ту
сторону фронта, и про то, как в тыл меня хотел спровадить, и про бой подо
Ржевом, и про ранение за пулеметом. А прощаясь, подарил мне облегченный
пистолет-пулемет Судаева, только что запущенный в производство, - предмет
черной зависти всех пехотных офицеров. Он его снял с шеи своего
щеголеватого адъютанта. А когда уехал, меня обступили офицеры всей роты и
давай клянчить: "Махнем не глядя!" Я возмутилась: "Да вы что,
братья-славяне, озверели? Кто ж "махается" личным оружием, да еще
подаренным?!"
Вскоре после этого из армейского штаба пришла бумага, в которой
командарм меня снова в женщину превратил. Но, признаться, легче мне от
этого не стало.
В ноябре сорок второго года Красная Армия захватила стратегическую
инициативу на всех фронтах и продолжала ее удерживать. К концу декабря
войсками Донского, Степного и Воронежского фронтов была закончена операция
по окружению сталинградской группировки фашистских войск. Напрасно
немецкое главнокомандование пыталось деблокировать кольцо извне: тиски
окружения сжимались. Пятидесятидвухлетний опытный лис генерал-фельдмаршал
Фридрих Паулюс понимал всю безнадежность дальнейшего сопротивления, но тем
не менее категорически отверг весьма гуманные условия предварительного
ультиматума: то ли из-за фашистского фанатизма, то ли из боязни жестокого
возмездия со стороны своего "божественного фюрера" решил держаться до
последнего. Таким образом, двадцать две отборные фашистские дивизии были
обречены на уничтожение. В Сталинграде в немецких окопах начался жестокий
голод, сыпняк, дизентерия и моральное разложение среди солдат, не верящих
в чудо избавления. Вот какое письмо жене пытался переслать обер-ефрейтор
Гайнен: "... Сегодня я зарезал четвертую по счету собаку. И как раз
кстати; нам, наконец-то, выдали водку. Но и собак тут больше нет. Чего у
нас с избытком - так это бомб и вшей..."
Не только я и мои однополчане - весь советский народ был уверен, что
ликвидация группировки Паулюса - дело ближайших дней. Мы знали, что под
Сталинградом сосредоточена масса нашей артиллерии: сто пятьдесят орудий на
километр фронта! Это значит - на каждые сто метров приходится почти семь
орудий или минометов: мышь не проскочит.
Мы с жадностью набрасывались на газеты, читали и перечитывали сводки
Информбюро, дивились и завидовали героическим сталинградцам. Пытались себе
представить весь размах Сталинградской битвы, и ничего из этого не
получалось - мы еще такого не знали: наши бои местного значения, в которых