"Владимир Черносвитов. Под сенью креста унии " - читать интересную книгу автора

поздно кто-нибудь из "своих" да придёт к Пивню, но хотелось, естественно,
чтобы это произошло поскорее.
"Конечно, придут, если... если только кто-то, из них не заметил хотя бы
одного из трёх моментов: задержания, обезоруживания или броска Пивня под
автомобиль", - думал Захаров, полулёжа на диване у оконной стены.
Время тянулось медленно. Пройдя в уборную, следователь зажёг там
папиросу и, держа её в кулаке, вернулся на своё место. Но курение в темноте
почему-то не доставляло следователю никакого удовольствия. Захаров коротал
минуты, вспоминая подробности полученного вечером от полковника "разноса" за
Пивня, и, смущённо улыбаясь, представлял себе шагающего по гостиничному
номеру начальника и себя, стоящего навытяжку. Насытясь этим не очень
приятным воспоминанием, Захаров принялся обдумывать свои пути в том случае,
если никто не придёт в особняк Пивня.
С улицы, откуда-то издалека, донёсся оклик патруля, топот, выстрел.
"Много ещё этой дряни гнездится в Галичине", - вздохнул следователь.
Неожиданно раздался лёгкий стук в окно. Накинув на плечи гражданское
пальто, сержант Гарбуз, ростом и фигурой похожий на Пивня, вышел в прихожую
и, не тая мягких шагов, приблизился к двери.
- Кто? - шёпотом спросил он.
- Телеграмма, - отозвались из-за двери. Гарбуз на долю секунды
замешкался, но тут же вспомнил, как надо увильнуть от условного отзыва:
открыв "глазок" в филёнке двери, сержант приставил глаз и, как бы узнав
посетителя, молча открыл дверь, оставаясь сам в тени.
- Проходь... - неразборчиво, как бы со сна, буркнул он, указав
вошедшему на комнату, и стал тщательно запирать дверь.
Войдя за гостем в комнату, "хозяин" повернул выключатель. Маленький
щуплый челове-чишко изумлённо вытаращил круглые глазки.
- Доброй ночи! Проходите, пожалуйста, - любезно встретил его молодой
офицер.

Его преосвященство был совсем плох. Болезнь лишила могущественного
Львовского митрополита возможности удрать с друзьями-гитлеровцами.
Освобождение Украины советскими войсками вроде как бы доконало главу
греко-католической унии: его преосвященство имел все шансы, минуя своё
непосредственное начальство в лице монсиньора Пачелли, то есть папы Пия XII,
явиться без доклада прямо к всевышнему, чего с минуты на минуту и ждали: сам
митрополит - со страхом и явным нежеланием, а его приближённые - с
нетерпением.
Холодеющие ноги были укутаны пледом, - митрополит полусидел на взбитых
подушках. Пожалуй, сейчас в этом измождённом болезнью, пожелтевшем старце
едва ли кто-нибудь узнал бы бывшего блестящего офицера кавалерии императора
Франца-Иосифа I, юного графа Андрея Шептицкого, в своё время расчётливо
сменившего мундир и тяжёлый палаш на чёрную сутану и серебряный нагрудный
крест ватиканского священнослужителя. Много лет прошло с того времени, и
теперь только мозг, глаза да лежащие поверх одеяла тонкие холеные руки
сохранили жизнь. Но ещё в 1900 году эти руки цепко схватили престол
львовокого митрополита (а с ним - и горло духовно подданных украинцев), и,
пока ясен мозг графа, они ни на минуту не упускают схваченного.
Пользуясь бессонницей, Андрей Шептицкий днём и ночью вершит дела.
Духовный пастырь чувствует близость своей кончины, но не о себе, а о своём