"Джулия Чернеда. Глаз Паутины " - читать интересную книгу автора

своих отцов.
Мне кажется, сама Ански не получает особого удовольствия от своих
романтических похождений, потому что слишком часто они заканчиваются
беременностью. В результате ей приходится некоторое время терпеть
неудобства, медленно, но неуклонно увеличиваясь в размерах. Не самая
привлекательная картина. Хотя... Ански нравится погружаться в чужой образ
жизни - вот так я и появилась на свет. Ански преподнесла Эрш подарочек. Но
это уже другая история.
О чем это я?.. Ах, да. Сделать самый большой вдох, какой только
получится, - это похоже на мгновение, когда фрагмент массы Паутины
превращается в энергию и распространяется по вашей естественной форме,
деформируя и изменяя молекулярную структуру, чтобы она соответствовала
создаваемому образу.
Сначала желание выпустить весь воздух кажется непреодолимым. Но оно
проходит, и растет ваша уверенность в себе. Ничего сложного. Боли нет, тем
не менее приходится постоянно и старательно контролировать желание
выдохнуть, освободить легкие и снова наполнить их воздухом. Вам кажется, что
горло отекло, как будто воздух, пытающийся вырваться наружу, сосредоточился
именно там, словно остановленный надежными воротами. Такие же ощущения
возникают, когда истинная форма Паутины стремится выпустить на свободу
энергию, чтобы измененные, чуждые атомы вернулись в свое обычное состояние.
Но вы продолжаете держаться, правда, это очень трудно. Сердце грохочет
в груди, точно океанский прибой. Потом каким-то непостижимым образом свежая
струя воздуха проникает к вам в ноздри. Это сигнал к взрыву, когда
измученные легкие вышвыривают наружу застоявшийся воздух. Вы начинаете
делать судорожные вдохи, тело из последних сил впитывает жизнь, и свежий
воздух вливается в горло, подобно прохладному напитку в жаркий летний день.
Превращение массы Паутины в энергию является бессмысленной жертвой,
если ее не использовать, соединив с памятью. И все-таки превращение - это
самая легкая часть, гораздо сложнее поддерживать новый образ. Сначала
возникает боль, а потом страх, что у тебя ничего не получится. Я, можно
сказать, выросла на историях о Младших, которые взрывались до того, как
получали разрешение перейти в новый цикл. И хотя абсолютно точная память
является гордостью, а также проклятьем моего рода, я сомневаюсь, что эти
истории правдивы. Я никогда не причиняла окружающей среде серьезных
повреждений, если не считать кратера на одном из астероидов. Задача состоит
в том, чтобы знать границы своих возможностей и всякий раз чуть-чуть
сдвигать их. Когда я в первый раз изменила форму, мне удалось продержаться
всего несколько секунд, которых хватило, чтобы испытать настоящее ликование.
Вновь обретя свое естество, я почувствовала потерю массы, равновесия - и
голод, который указывал на то, кем я являюсь.
Ко второму веку жизни я научилась способам, помогавшим удерживаться в
чуждом мне образе на протяжении нескольких минут, практически не испытывая
при этом никаких неприятных ощущений. Однако Старшие могли находиться в
принятой ими форме столько, сколько им требовалось. Некоторые из них вообще
редко появлялись в своем естественном облике, чувствуя себя гораздо удобнее
с руками, щупальцами или пальцами, помогавшими им пользоваться местными
достижениями науки и техники.
Движимая шутливым презрением Старших (или, что еще хуже, фразами типа
"всему свое время"), я постепенно освоила более сложные способы контроля