"Герман Чижевский. Гамадриады подстерегают в саду. Рассказ" - читать интересную книгу автора

Вероятность того, что Баталина укушена гамадриадом, была ничтожна.
Противозмеиные сыворотки и весь арсенал пузырьков и ампул для поддержания
сердца всегда были у нас под рукой. Началась битва за жизнь, она велась с
переменным успехом.
У нашего змеелова на руке и ноге появились обширные отеки, развились
пузыри с прозрачной жидкостью. Несколько раз он ненадолго терял дыхание.
Грелки, инъекции адреналина с кофеином, сыворотка не принесли улучшения.
Резиновые подушки со смесью кислорода и углекислого газа были разбросаны
всюду. В полуоткрытую дверь тянулось из коридора сизое облачко. Там нервно
курили. У змеелова стал все чаще пропадать пульс, лицо и шея багровели. В
начале второго часа ночи человек, лежавший на диване в кабинете директора,
бессильно уронил голову. Все было кончено...
В соседней комнате отчаянно боролась со смертью Баталина. Пульс слабо
прощупывался. В течение шести часов ей ввели двести сорок миллиграммов
сыворотки "антикобра", глюкозу и вещества для поддержания деятельности
сердца. Еще через два часа всем стало ясно, что ее жизнь вне опасности.
Выдержке Баталиной позавидовал бы любой мужчина... Дело в том, что при
лечении от змеиного яда большое значение имеет психическое состояние
человека, моральный фактор. Только от сознания, что их укусила змея,
многие пострадавшие полностью лишаются самообладания. Это вполне понятно.
Но необоримое чувство страха очень осложняет лечение. А Ирина Павловна,
работая столько лет со змеями, научилась смотреть на них как на обычных
пресмыкающихся, наделенных некоторыми неприятными свойствами. Она их не
боялась, как боится большинство людей, не видела в них ничего
сверхъестественного. Так по крайней мере мы думали. Возможно, впрочем, она
просто умела владеть собой.
На второй и третий день у нее возобновлялись рвота и судороги рук и ног.
Что и говорить, на работе у нас в те дни ничего не клеилось. Мы ходили
подавленные и мрачные, и перспектива брать в руки ядовитых гадов приводила
многих в содрогание. Когда на шестой день руководительница нашего
института первый раз прошлась по лаборатории, в обычной деловой манере
расспрашивая о работе, мы устроили ей шумную встречу и подобающим образом
отметили ее выздоровление.
Скоро все вошло в обычную колею, потекли будни, похожие друг на друга, как
близнецы. Я делал инъекции лошадям и проверял сыворотки на животных.
Кошки, например, менее чувствительны к яду кобры, чем собаки, а черные
голуби, как ни странно, более, чем белые. Наименее чувствительны к нему
лягушки и коричневые крысы, опаснее яд для белых крыс, мышей, морских
свинок и в еще большей степени для кроликов.
Признаюсь, в моей работе долго ничего не получалось. Я выделил отравляющие
начала. Это оказалось довольно сложно, но дальше дело некоторое время не
двигалось. Я был раздражен серией неудач и старался реже встречаться с
Ириной Павловной. Вероятно, она замечала, что я нервничал, потому что
как-то после очередного собрания комсомольского актива в начале июня зашла
в мой кабинет с очевидным намерением поговорить. Баталина застала меня за
довольно хаотическими поисками в груде специальной литературы некоего
"нового пути". Я в смущении сгреб авторитетов в выцветших переплетах и
освободил стул.
- Зачем столько нервов, Всеволод, - внешне серьезно заметила она,
присаживаясь. - Ни вы, ни книги не виноваты. - Она оперлась на локти и