"Владимир Чивилихин. Пестрый камень" - читать интересную книгу автора

Нигде не бываю. До двенадцати занимаюсь, потом немного повожусь по
хозяйству - и спать до пяти. Встаю по твоему дребезжащему будильнику - и
снова за учебники. Немного, конечно, странно в двадцать семь лет садиться
за школьные тетради, но я твердо решил пройти через это.
С нетерпением жду тебя и твоего окончательного ответа. Если ты мне
скажешь "нет", то это будет для меня чем-то вроде внезапной остановки
Земли: все полетит к чертям собачьим, перемелется в пыль и труху. Из такой
переделки я, конечно, выберусь как-нибудь, но стану моральным уродом, по
сравнению с которым любой архиурод будет выглядеть ангелочком.
Нет, Наташа, надо верить друг другу и верить друг в друга, хотя я
учитываю, что в жизни могут быть миллионы причин и причиночек, вызывающих
болезненное недоверие в отношениях между людьми. Если б не было на свете
мелкой подозрительности и отвратительного, часто беспричинного
человекоедства, то как бы хорошо жилось всем нам, обыкновенным смертным!
Ну, скажем, зачем это на днях твоя соседушка высказала Зине некое гнусное
подозрение насчет нас с тобой? Хорошо, что Зина-то знает, что у нас не
было ничего, что можно было бы осудить даже с точки зрения какой-нибудь
злобствующей кикиморы. А вчера ночью, когда я стирал на кухне, другая
особь прекрасного пола засекла меня и позвала свою подружку. Они
прошмыгнули мимо, мерзко хихикая, а я едва сдержался, чтоб не ошпарить их
кипятком, - вот бы размяукались!
Снова пишу тебе, потому что настроение у меня неважное. Часто вспоминаю
наши с тобой разговоры, когда нам было так хорошо! И только временами - в
том числе и по моей вине - возникало непонимание. Помнишь, ты как-то
спросила, почему это я иногда внезапно отключаюсь от всего, задумываюсь и
сижу, словно бы отсутствуя? Я тогда не сумел объяснить. Со мной это
случается и без тебя, но я и вправду затрудняюсь сказать, о чем думаю в
такие минуты. Чаще всего в каком-то отвлеченном, туманном и мечтательном
стиле рисую разные идиллические картины - тайгу, горы, костры, дальние
походы, лайки, нарты, отдых в новом, пахнущем смолой доме, нежные цветы
весны и грустную осень, книги, прочитанные вместе с тобой, детей, которых
мы родим. Конечно, эти мои мечты можно назвать мелкими, мещанскими, однако
я знаю, что наша любовь не будет такой - она найдет выход в большую жизнь.
Думаю я также о матери, о том, как мало хорошего она увидела в своей жизни
и как много дала мне, а я не успел ее отблагодарить. О тебе и о себе
думаю. А так как свое будущее я всегда связываю с тобой, то мысли о себе
уводят меня в прошлое...
Вот нас болтает на волнах, лепит снег, ни черта не видно, а мы
четвертые сутки ищем свои сети в море. Судокоманда поховалась в кубрик, а
я стою с кошкой-якорем: якорь в воде, а конец в руке. Немного мандражу -
если якорь неожиданно зацепится, то меня может сдернуть в холодную
азовскую воду, и тогда уж эти бухарики высыпят из кубрика, начнут искать
меня.
А вот наша посудина сидит на мели, вокруг бушует пыльная буря,
поднявшая чернозем с запорожских полей. Эта буря и выкинула нас на мель,
потому что ничего не было видно. Мы все выбились из сил, задыхаемся,
хочется пить, пресная вода кончилась, а я, еще не оперившийся радист,
пятый час копаюсь в нашей забарахлившей радиостанции. Потом я стою на
коленях в конторе нашего рыбцеха, цежу из бачка кружку за кружкой, а
вокруг люди стоят и считают, сколько я уже выпил кружек...