"Владимир Чивилихин. Над уровнем моря" - читать интересную книгу автора

морщины у губ я будто бы где-то видел. Жамин Александр Иванович, 1938 года
рождения. Нет, не знаю.
- Жамина не возьму, - сказал я с крыльца. - Кто Жамин?
- А я Жамин и есть, - встал утренний гость. - Почему не возьмешь?
- У вас же тут сплошные печати, некуда нашу поставить.
- Меж печатей и поставишь.
- Без Жамы не согласны, - подал голос один из шабашников и тоже
поднялся. - Пошли, робя! Только к тебе, начальник, люди в Бийске не
наймутся, если ты нас не взял... Так и знай.
Взял. Лесную работу они знали, а водки в партии не было. Жамин с двумя
приятелями попал как раз к Легостаеву. Все они больше месяца спали и ели у
одного костра, и на мой вопрос относительно их надежности Витек неохотно,
отвлекаясь от каких-то своих мыслей, ответил:
- А что именно, товарищ Симагин, вас интересует? Нормальные люди...
Второй сезон я предлагаю ему перейти на "ты". Неужели десятилетняя
разница в возрасте так разобщает людей? Нет, скорее всего тут особая
интеллигентская пижонинка. Из-за нее же он и бреется каждый день, хотя все
мы на полевых отпускаем бороды и довольны - возни меньше, да и комар не
так кусает.
Опять он отстает? Понятно, горы смотрит. В долину нас кинули
вертолетом, летели мы над рекой, и горы оставались где-то вверху. Сейчас,
вблизи, их интересно посмотреть. А воздух-то здесь какой! Сухой,
невесомый, будто его нет совсем. Он тут сам себе хозяин - течет неслышно,
свободно омывая пологие хребты. И не надышаться им досыта.
А наша сырая, темная долина совсем не продувается. Будто нарочно
сгоняет в нее тучи; и когда приостанавливаются дожди, то ночные туманы
насквозь пропитывают все. Случается, выпадают ясные дни и ночи, но росы на
безветрии держатся крепко - почти весь день вода скатывается по плечам.
Влага сочится по склонам долины, во мхах и лесной подстилке стоит
невидимое озеро, и сам воздух там будто наполовину состоит из воды.
Но почему здесь так сухо? От близости солнца, теплого ветра или оттого,
что редок воздух? Да, влага быстро испаряется тут, и все живое бьется за
нее. Главная боевая сила, конечно, эти вот густые заросли карликовой
березки. Листочки у нее мелкие, жесткие, кожистые, чтоб испарять меньше. И
ветров она не боится - черенки упруги, как стальные пружины, ветвятся
густо. А полог будто подстрижен. Наверно, это для того, чтобы ветер
скользил над зарослями и не выпивал зазря скудный водный паек. Кое-где
березки заплели тропу на уровне пояса, и приходится с усилиями продираться
сквозь них.
- Дайте мне ваш ножик, Саша, - догнал нас Легостаев.
- Зачем? - Жамин достал из кармана финку.
Виктор на ходу стругнул и показал нам тонкий черенок. Годовые кольца не
различались на белом, как мел, срезе.
- Знаете, сколько этой березке лет?
- А зачем? - спросил Жамин.
- Сто. - Виктор сунул палочку в карман пиджака. - Сто лет...
- Свистишь! - Жамин забрал нож. - Зачем она тебе?
- Просто положу на стол и буду на нее иногда смотреть.
- Ну и что? - Жамин поглядел на нас с презрительным снисхождением.
- И думать, что этой палочке сто лет.