"Владимир Чивилихин. Здравствуйте, мама!" - читать интересную книгу автора

- Вырасту большой, я их тоже всех убью. Я вчера жука убил.
- А жука убивать нельзя.
- А паука можно?
- Паука можно.
- А фашиста?
Дети из "приюта обездоленных" уже видели столько страшного, что иному
взрослому хватило бы с лихвой на всю жизнь. Анна Константиновна часто
думала об этом. Долгими зимними вечерами она вела неторопливые беседы о
пионерских лагерях, детских железных дорогах, парашютных вышках, описывала
замечательные игрушки и увлекательные праздники. Хорошими помощниками были
старшие. Слава Щерба, Слава Мирошкин, Стась Григорцевич и другие охотно
рассказывали малышам о своей довоенной жизни. Анна Константиновна с
радостью замечала, как загораются глазенки у рассказчиков и слушателей.
Еще зимой к детям стала ходить из Бахмача Эмилия Потаповна Борисенко -
незаметная, скромная женщина, говорившая чуть слышным голосом. Но когда
она начинала что-нибудь рассказывать, собравшиеся в кружок дети замирали,
стараясь не пропустить ни одного слова. Эмилия Потаповна шестнадцать лет
преподавала литературу, но сейчас ей приходилось отвечать на самые
необычные вопросы: почему железо на морозе липкое, где сейчас Тимур и его
команда, сколько километров от Бахмача до Волги, что страшней - бомба или
снаряд.
Однажды кто-то из ребят нарисовал череп и кости, нацепил бумажку на
рукав и стал расхаживать по комнате с деревянным пистолетом Стасика.
Увидала это Лариса Суходольская, задрожала как осиновый лист, закричала не
своим голосом. Стась отобрал у шалуна и порвал на мелкие части бумажку.
- Не бойся! Смотри, Лариска, как я ее, смотри! Пойдем кинем ее в печку,
пойдем, Лариска...
Усадьба МТС стояла в нескольких километрах от города, и фашисты бывали
здесь редко. А с востока все чаще стали доноситься взрывы - железную
дорогу начали бомбить наши. Это была большая радость. Наши!
Перед самой весной в усадьбу МТС приехало несколько фашистов. Они
кричали на дворе, о чем-то спорили отрывистыми, резкими голосами. Анна
Константиновна Прислушалась, подняла тревожный взгляд на подругу. Та, зная
немного немецкий, выглянула в окно.
- Волкушевского за грудки схватили, трясут. Насчет машин что-то.
Через несколько дней в усадьбе разместился небольшой гарнизон. Тревог
прибавилось. Солдаты иногда подманивали ребятишек, дразнили бутербродами с
колбасой, заставляли бегать по грязи и гоготали, если детишки не понимали,
чего от них хотят. Тяжело было смотреть, как ребята, жалкие в своей
пятнистой камуфляжной одежде, тянутся худыми ручонками за хлебом, а эти
изверги их фотографируют. Нельзя было поручиться, что солдаты не выкинут с
детьми какой-нибудь злой шутки. Один раз прибежал с улицы Слава Мирошкин.
- Валентина Тихоновна! "Слухач" вашу Линочку в Германию зовет.
Шоколаду, говорит, там много. А она плачет...
Мать, в чем была, кинулась к двери. Жиденький белесый офицер стоял
перед Линочкой, вкрадчиво и противно улыбаясь. Не взглянув на него, она
подхватила дочь и унесла в дом.
Другой офицер, начальник гарнизона, за свои усики прозванный детишками
"Гитлером", не знал русского языка. Он был всегда пьян, но ходил прямо,
как палка, и смотрел куда-то вдаль, словно бы никого на свете не замечал.