"Владимир Чивилихин. Здравствуйте, мама!" - читать интересную книгу автора

"9 июня 1942 года.
Приехал вербовщик. Ребята убегают на хутора. Вчера немец одну девчонку
лет восьми забил насмерть за то, что собирала щепки на путях. 5-го еле
убег от жандарма. Когда убегал, то разбил 36 яиц в кошелке. Которые не
вытекли, сжарил в банке и съел. Думал зарабатывать с тележкой, как
некоторые пацаны. Съездил два раза, уморился, а заработал всего две марки.
Да и противно это. Вроде как холуй немецкий".

"19 июня 1942 года.
Набор в Германию идет. Сегодня пойду на Шумейкив хутор, а то еще
попадусь".


Летом в городе снова появился отряд гестапо. Городок оцепенел от
убийств. Немцы устраивали бесконечные облавы на людей. Хватали
трудоспособных, набивали ими товарные вагоны и увозили в Германию.
А в районе "новый порядок" вылился в форму изуверского, бессмысленного
террора. В ближнем к Бахмачу селе фашисты вывели на площадь и расстреляли
полевую бригаду колхозниц, которые перед войной были награждены медалями
за высокий урожай сахарной свеклы. Другой "вины" за собой эти простые
многодетные женщины-труженицы не знали.
Из села Рыжки пригнали в город тридцать шесть человек и живьем закопали
в одну яму.
В Тынице поймали и расстреляли организатора партизанского отряда
бывшего председателя сельсовета коммуниста Василия Щербу. Потом уничтожили
большую группу тыницких мужчин и женщин.
Летом 1942 года на станции, на городских улицах, на шляхах вокруг
Бахмача появились поодиночке и группками дети, просящие подаяние. Они были
босы, полураздеты, в струпьях и вшах. Гестаповцы вылавливали их, сажали в
душегубки и увозили. Из села Городище до Анны Константиновны доходили
слухи, что "ее дети" все живы. Арона Риса под именем Володи селяне
передавали из хаты в хату. Мальчика все время стригли наголо, чтобы немцы
не заметили его черных, курчавых волос...
Число обездоленных детишек в городе и районе росло. Было голодно тем
летом, и многие матери умирали от недоедания, отдавая все своим детям.
Неподалеку от Анны Константиновны остались сиротами трое ребятишек. Они
так и жили втроем, ночевали в пустой хате, а днем выпрашивали милостыню.
Анна Константиновна взяла их к себе. Трое Пористых да двое Хамовых -
это уже пятеро. Чем их кормить? Начала подкапывать картошку, мелкую, как
горох, пыталась восстановить довоенные связи, но люди словно одичали -
проходили мимо, не отрывая от земли глаз. Однажды встретила врача Данилу
Ивановича Костенко, высокого седого старика, работавшего в Бахмаче с самой
революции. Они молча стояли, разглядывая разрушенные дома, что тянулись по
обе стороны улицы, печные трубы на пепелищах.
- У меня сердце обливается кровью, Данила Иванович, - сказала Анна
Константиновна. - Не могу видеть детских мук. Надо что-то делать...
Она знала, что Костенко очень любил ребят. Своих детей ему, как
говорится, не дал бог, и он всю жизнь страдал от этого. Данила Иванович
долго молчал, потом медленно проговорил: