"Владимир Чивилихин. Про Клаву Иванову" - читать интересную книгу автора

Появился такой же большой и грязный Ромка, рабочий лет сорока, сел
рядом на пол. Он принес с собой черный мешочек, развязал его. Краем глаза
я увидел, что там была горячая картошка, наверно только что испеченная на
обшивке огневой коробки паровоза. Котельщики неторопливо, на ощупь тыкали
картошку в соль, медленно жевали. Они рассматривали меня, словно какую
диковину, и о чем-то себе думали.
- Работает! - удивленно-радостно протянул Глухарь.
А я не мог тогда, если смотрели, как я работаю. Скребок у меня залипал,
я бросил бы эту чертову буксу, если б мой слесарь Пашка Козлов не сказал,
что ее надо срочно подавать на сварку.
- Верно, - задумчиво произнес Роман. - И таких начали брать.
Глухарь - потом я узнал, что его уже тогда звали только так: Глухарем,
- промолчал, однако мне почудилось, будто они продолжают меж собой
разговаривать. Я наклонился над буксой и скреб ее, проклятую, будто на
самом деле можно было дочиста отскрести эту грязищу. Спиной к ним было
неудобно, и я поневоле видел, как Роман старательно обдувает золу с
большой картофелины и она сияет желтыми подпалинами.
- Да брось ты эту чертову буксу! - вдруг с досадой сказал Глухарь. -
Слышь? Ешь давай картошку. Ты из России, что ли? Отца-то небось нету?.. А?
Говори громче!
А я ничего не говорил, потому что он угадал - мы еще в Ленинграде,
перед отъездом, получили похоронную на отца, он до войны работал на
Кировском заводе. Чего было об этом говорить?
- Да, - Глухарь густо крякнул. - Понятно дело... Ты давай ешь картошку.
Бери, тебе говорят! Бери!
Быстренько я вытер пальцы паклей, осторожно взял теплую картофелину,
стал ее чистить.
- Дурак, - спокойно и смачно сказал Глухарь. - Ух и дурак!
- Во! - поддержал его Роман, стукнув костяшками пальцев по чугунному
торцу буксы и себе по лбу. - Что тут, то и тут. Интеллигенция! В
мундире-то она - соображать надо!
Я был, конечно, не дурак - понятное дело, печеная картошка с коркой
куда вкусней, но что-то меня дернуло тогда показать свою культуру. Тут же
я исправил ошибку, и мы разом прикончили обед. Они, наверно, даже не
ожидали, что мы так быстро с ним управимся. Глухарь свернул самокрутку,
полязгал кресалом, густо задымил ядовитым самосадом-зеленухой.
- Как зовут? - обратился он ко мне.
- Петька.
- Что? Громче!
- Петр Жигалин! - крикнул я.
Котельщики, одинаково свесив с колен руки, еще немного посидели,
разглядывая меня, и мне снова показалось, что они, наслаждаясь затишьем в
цехе, молча беседуют.
- Ну ничего, - сказал Глухарь.
- Ничего-о-о! - подтвердил Роман.
Они поднялись и ушли в котельный, где начало уже греметь, а я снова
принялся за буксу.
Много воды с тех пор сбежало по нашим горам в Золотой Китат. Глухарь
давно уже вышел на пенсию, но вечно торчит в депо. В президиуме деповских
собраний у него есть постоянное место, и никто туда не садится, если