"Владимир Чивилихин. Про Клаву Иванову" - читать интересную книгу автора

спешил - будто падал вперед, но упасть не мог, потому что вовремя
подставлял свои голенастые ноги.
А в депо, как увидела Клава, действительно всем было некогда. Суматохи
и шуму явно прибавилось. В механическом не разбери-пойми что творилось.
Все проходы были завалены неготовыми деталями, и Клава не понимала, откуда
они берутся. Может, все еще консервировали старые паровозы? Или готовили
ФД - чтоб ни сучка ни задоринки! - для перегона за Байкал? Или
строительство новых цехов требовало столько железа?


За весну станцию незаметно оплели толстые провода, и паровозы куда-то
подевались. Старые механики собирались в "брехаловке", рассуждали о том,
что паровоз - он-де машина живая, надо голову иметь, чтобы держать в
порядке пар, воду и огонь, не то что в этом: включил ток - и поехал. И
каждый паровоз свой характер имел. А идет-то, бывало! Попыхивает,
погуживает, и парок от него, и тепло, и все втулочки в масле плавают. А
этот гремит, будто мертвец костями.
Стариков можно было понять, но оправдать - никак. Сколько паровоз
сжирал угля - сам, наверно, того не стоил. И товарную станцию мы бы ни в
жизнь не расшили без новых машин. Паровозы эти давно в печенках у нас
сидели, а мы приспособились и думали, что так и надо. Ведь в ремонте к ним
без кувалды не подступить. И в поездке ребята другой раз так уработаются -
шатаются идут, честное слово. Покидай-ка уголек, покачай колосники, взрежь
разок-другой шлак в топке тяжелыми резаками - запоешь. Да и это не все.
Что паровоз требовал грубой силы - ладно, много еще разных работ, где сила
нужна. Нас крушила грязища до глаз да зима. Одна поездка могла душу
вынуть. По нашим местам сорок градусов - обычное дело, а тут вперед гляди,
воду набирай, дышла смазывай. То золой горло закупорит, то морозом
перехватит. Забежит другой раз кочегар с экипировки в "брехаловку" -
мазутка на нем аж гремит, не человек, а черная сосулька. И что ты ему
скажешь, если он начнет после поездки уравнивать, чтоб сорок градусов
снаружи, сорок градусов внутри? Пошлет он тебя подальше с твоей моралью, и
будь здоров. Нет уж, старики, спасибо! Хватит.
Закоренелые наши паровозники перешли на ветку работать, сели на
маневровые, чтобы как-то докантовать до пенсии. Кое-кто, правда, из старой
гвардии с грехом пополам переучился, однако все больше силы набирала в
депо молодежь, совсем зеленая. Мне и то они уже не были ровесниками, но
ничего себе ребята подросли, не щеглы какие-нибудь. А старикам казалось,
что путь их не по праву легок. Раньше человек полжизни кочегарил да
помощничал, пока не сядет на правое крыло, а сейчас требовалось только
образование да желание, и машинистов пекли, как оладушки.
Хуже было в деповских цехах. Котельщики, промывальщики, слесари по
паровым машинам, дышловики, гарнитурщики стали не нужны, а моторы да
электрические схемы враз не изучишь. Некоторые не выдержали, бросили
курсы, попродавали домишки и уехали дальше на восток, куда электровозы еще
не дошли. Один мой давний товарищ - Захар Ластушкин - тоже собрался.
Разговор помню с ним.
- Понимаешь, Петр, - доверительно шепнул он мне, - почему еще я уезжаю.
- Ну?
- Только ты не смейся, - попросил Захар.