"Владимир Чивилихин. Про Клаву Иванову" - читать интересную книгу автора

Петька махнул рукой. Глухарь вырвал из блокнота листок, подумал и
быстро что-то написал.
- А к инженеру все же зайдем. Эх, паря, какая у тебя мякина в башке!..
Жердей усадил посетителей, бросил взгляд на листок и вдруг
расхохотался.
- Он хотел правду, - проговорил Глухарь.
Инженер снова и снова перечитывал характеристику, смеялся, закрывая
узкими ладонями лицо. Наконец он протянул листок Спирину.
- На машинку, - решительно сказал он и добавил: - Петр Илларионович!
Петька боязливо взял листок, зашевелил губами. Потом сквозь зубы
выругался. А они сидели не шевелясь, смотрели на него - один
сострадательно, другой насмешливо. Парень свирепо перетер бумагу в
ладонях, швырнул ее под ноги и пинком отворил дверь кабинета. В дверях-то
мы с ним и встретились. Я придумал новую оправку и спешил, чтоб скорей
показать ее инженеру, посоветоваться. Мы столкнулись со Спириным лбами, и
Петька пробормотал:
- Ходют тут всякие!..
В кабинете засмеялись, а я, потирая шишку на голове, сказал:
- Черт! Будто чугунный у него лоб... Вот оправку новую сообразил.
- Показывайте, - протянул руку Жердей. Все еще улыбаясь, он занялся
оправкой, а я спросил у Глухаря, больше глазами:
- Что с этим-то, с "португальцем"?
Глухарь глазами же показал мне на смятую бумажку. Я подобрал ее. Там
было написано: "Характеристика на Спирина Петра Илларионовича. Пьяница и
прогульщик, однако, если захочет, работает, как лошадь, а сильно захочет,
то и человеком станет".


- А как мне себя вести? - робко, стесненно спросила Клава у пожилой
больничной медсестры.
- Как вела, так и веди, - хмуро ответила та и ушла, оставив ее одну.
Потом уже, когда началось по-настоящему, сестра совала ей в рот сладкий
порошок, а Клава зажимала губы и плаксиво выкрикивала:
- Не хочу я сахару! Не хочу!
- Глупая! - урезонивала ее сестра. - Это же глюкоза! Это же не тебе,
это же ему. Вот глупая...
Увезли Клаву из общежития раньше, чем положено, - в феврале. Отстрадала
девка незнаемой бабьей болью, откричала нежданным чужим голосом, отлила
святые сладкие слезы.
Сын.
По улицам поселка догуливали бураны, и Клава просыпалась от мягкого
шуршанья - под окнами скребли деревянными лопатами. Было тепло за двойными
рамами и хорошо наблюдать, как обматывает белыми нитями голую вершину
высокого тополя, обматывает и никак не может обмотать. А снег у самого
стекла, крупный и чистый, тихо плыл почему-то вверх, все вверх да вверх...
Раз она услышала со стороны станции какие-то новые звуки - протяжные,
гибкие. Клава с удивлением отметила, что они ее совсем не беспокоят, а
няня сказала, что пришли электрические паровозы и старых машинистов, вроде
ее старика, будут увольнять из депо, потому что где уж им теперь
переучиваться.