"Владимир Чивилихин. Елки-моталки" - читать интересную книгу автора

конем. Лишь бы шнуры не оборвались. Весу-то в тебе, дяденька...
- Считай центнер, - весело сказал Родион, поняв, что через минуту будет
на берегу. - А одна стропа выдерживает полтора. Так что...
Чтобы не попортить руки, Родион освободил их и, хлюпая из последних сил
в грязно-рыжей воде, примотал стропы к стальной защелке на груди.
Теперь-то уже в порядке! Славно. И желтеющий папоротник на близком берегу,
и насквозь продымленные лиственницы за ним, и большое пустое небо - все
будто ожило и приблизилось. Девчонка на берегу ласковым голосом уже
уговаривала невидимую "шалаву".
Низко пролетел самолет. Сейчас было ни к чему беспокоить ребят. Гуцких,
конечно, сделает над ним еще один заход, потом уж полетит бросать вымпел.
Успеть бы! Пристроилась она там или нет?
- Гони! - крикнул он.
Вот его дернуло, потянуло, окунуло с головой. Родион выгнул спину, чтоб
ее не переломило, однако сила хорошо передалась на круговую лямку. Зыбун,
облегавший холодной и вязкой резиной его ноги, неохотно, с храпом и
вздохами отпускал жертву. Родиона проволокло до куста багульника,
проволокло грубо и скоро, будто непогасшим, парусящим куполом. Он вскочил
и тут же упал в прибрежную траву - ноги не держали.
- Ну как? - раздалось в кустах. - Дяденька, слышь?
Он не ответил, силясь подняться. По пояс в воде, почти ползком добрался
до берега, быстро вытянул тяжелое полотнище на чистое место, стал
расстилать его.
- Хорошая материя! - В этом знакомом уже напевном голосе Родиону
послышались заботливые бабьи нотки. - Шелк?
- Перкаль. Клинья только шелковые. Но материя ничего. Подарить?
- Казенным имуществом разбрасываетесь? - с шутливой строгостью спросила
она.
Вот он, Гуцких. Летит. Ага, качнулся с крыла на крыло. Увидел. Все.
Родион выбрался на сухой берег, лег, с наслаждением ощутил всем телом
твердь, узнал огуречный запах папоротника и только тут взглянул как
следует на свою спасительницу. Она тоже смотрела на него, грязного,
дрожащего от озноба, смотрела весело, но ей, видно, тоже досталось: юбка
была мокрая и полы старого мужского пиджака, перетянутого солдатским
ремнем, потемнели от воды.
- Подарить, говорю, парашют-то?
- Да нет, дяденька, не возьму. Это же казенная вещь.
- Спишем, - сказал Родион. - Ему уже пора. Чиненый-перечиненый, да еще
ты его топором порубила.
- Я нечаянно, дяденька.
- Слышь, тетенька, а сколько тебе лет?
- Девятнадцать.
- Да? - удивился Родион. - Сразу-то я подумал, что вы парнишка.
Он снова засмеялся, радуясь всему, и она улыбнулась. Зубы у нее были
ровные и белые, как у барышни на коробке от зубного порошка. И смеялась
она по-своему - тихо, будто затаивая смех для себя.
Родиону надо было срочно согреться. Он вскочил, стал прыгать и
приседать, вырвал из мягкой земли добрую березку с корнем, раскачал еще
одну и тоже выворотил.
- А я думала, вы дяденька! - весело сказала она.