"Владимир Чивилихин "Память" (роман-эссе)" - читать интересную книгу автора

из дочерей Пелагею к ним на воспитание, а сыновей: Павла, Валентина и
Александра в услужение также частным лицам, занимающимся торговлею и
золотопромышленностью в Минусинском округе и других местах, а посему и
обратились к нему с просьбой разрешить местное начальство на выдачу
законных видов ея детям для свободного проживания в других местах Сибири. К
удовлетворению таковой просьбы вдовы Мозгалевского статский советник
Падалка просит моего разрешения, хотя нет в виду ни прямого закона, ни
распоряжения правительства о том, какими правами должны пользоваться в
отношении отпуска детей государственных преступников".

Из этой бумаги вышла некая юридическая закавыка. Высшие сибирские
чиновники, основываясь на том, что "дети государственных преступников,
рожденные в Сибири во время состояния отцов их в работах и на поселении,
должны поступать в казенные поселяне", разрешили выдать сиротам декабриста
Николая Мозгалевского "виды на свободное проживание по всей Сибири,
руководствуясь в этом случае соображением, что вообще казенные поселяне из
свободного состояния и поступившие в это звание из детей обыкновенных
ссыльнопоселенцев имеют право отлучаться но всей Империи".
Граф Орлов, очевидно, усмотрел в такой формулировке вероятную возможность
в будущем послаблений потомкам декабристов и, дабы в дальнейшем не было
никакого смешения разрешительных мер для сибирских детей разных категорий,
4 июня 1848 года отписал "по случаю возникновения в Восточной Сибири
вопроса о том, можно ли дозволять детям государственных преступников
отлучаться по Сибири и Российским губерниям". По Сибири - да, но в Россию!
- "не удобно ли будет Вам, Милостивый Государь, о подобной просьбе
предварительно сообщить мне и ожидать разрешения".

...Далекое прошлое обладает своей притягательной силой, не меньшей
подчас, чем самая жгучая современность, и я не могу прервать эту историю на
смерти Николая Мозгалевского хотя бы потому, что ни один декабрист,
погибший в Сибири, не оставил после себя такой многочисленной,
малообеспеченной и одинокой, без родственных связей семьи. Напоминая о
восклицании Александра Беляева в письмах Нарышкину: "Вообразите: бедная
женщина и 8 человек детей!", призываю и читателя вообразить себе это с
учетом того, что речь идет о семье государственного преступника, лишенной
всех гражданских прав. А я лишь сообщу, что никакого "призрения" сибирские
власти так и не осуществили, лишь вынесли решение "О дозволении вдове
государственного преступника Мозгалевского отдать детей своих на пропитание
и в услужение лицам, желающим взять их себе", и назначили годовое пособие в
сто рублей, будто дети декабриста, получавшего от казны двести, были
виноваты вдвое больше отца! Если же перевести ассигнации в серебро, за
которое тогда только и можно было в Сибири что-либо купить, то это
составляло 26 рублей 7 копеек; рубль на две недели! Однако и такое скудное
пособие было вскоре отобрано...
Вообразите себе последующие годы жизни этого огромного осиротевшего
семейства сами, я же умолчу об этом, но приведу несколько эпистолярных
документов, относящихся к теме. Письма адресованы одному из самых ярких и
достойных людей того времени. Еще в ранней юности его выделил из всех
прочих друзей-однокашников Пушкин, умевший мгновенно проникать в души
людские. Это к нему поэт обратился в Сибирь со стихами: "Мой первый друг,